Нытьё

Я недавно жаловалась на фанфик по ГП? Оказывается, это ещё ерунда, сегодня я, подбирая что почитать в дороге, наткнулась на это:
Описание:
Прочитайте пожалуйста фанфик,я очень стараюсь на него!!! И в этом фанфе будут разные моменты в разброс)

Всё, я молчу, молчу...
вот уж воистину, саммари, по которому сразу понимаешь, что текст открывать нет смысла...

@темы: эти ваши интернеты, жизнь моя - жестянка, а ну её в болото, я шизею в этом зоопарке!, фандомное

---

Настоящая мафия(тм), Глава 2

00.0 и 00.1, Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6, Глава 7, Глава 8, Глава 9, Глава 10, Глава 11, Глава 12, Глава 13, Глава 14, Глава 15, Глава 16, Глава 17, Глава 18, Глава 19, Глава 20, Главы 21, 00.2, Часть 2. 00.3, Глава 1

Глава 2. Моя Семья и другие звери

В тексте присутствуют отсылки к официальным новеллам «X-Fiamma» и «Meeting a dangerous boy…», огромная благодарность dysphoria и Mad_Packman, которые перевели их на русский язык!


Они ждали этого восемь лет, ждали шанса снова выйти на свет, жаждали доказать, что они ничего не забыли и не простили. Восемь долгих лет ожидания, чтобы последовать за своим боссом в новое будущее. Они тренировались, совершенствовали свои техники, дожидаясь того дня, когда снова смогут пустить их в ход. Вария ждала Занзаса, а Занзас ждал своего часа.

Захват Марэ Диавола, искусственного острова, когда-то созданного для нужд итальянской армии, а теперь превращённого в курорт, был не только хорошим шансом снова заявить о себе и сделать множество влиятельных людей своими должниками, были и другие причины выбрать именно этот случай. Например, вывести на чистую воду предателя Оттавио и заполучить нечто, способное дать им неоспоримое преимущество. Всё шло по плану, даже внезапный интерес Дино Каваллоне к делам Семьи Вонгола не помешал им, хотя его поведение было весьма подозрительно. То, как настойчиво он добивался встречи, изрядно настораживало, но в итоге его смогли убедить в том, что дон Вонгола несколько нездоров и не сможет принять его.

Всё только начиналось, одного комплекта хватило лишь на то, чтобы начать игру, но если они хотят выиграть, а они хотят, то им нужен и второй. Ставки слишком высоки, чтобы допустить даже малейший шанс неудачи, даже если это означает играть не по правилам. Вария предпочитала оставлять законы и традиции слабакам, неспособным взять то, что им нужно по праву сильного, и гордилась таким подходом. Они и так ждали слишком долго, чтобы теперь пустить всё на самотёк. Перехватить курьера, везущего столь ценный груз, не самая простая задача, но Супербиа Скуало был бы оскорблён до глубины души, предположи кто-нибудь, что он не справится с каким-то мальчишкой. Он настиг его чуть ли не на другом конце света, в Японии, в маленьком тихом городке. Был ли это конечный пункт его маршрута, или курьер запутывал следы, Скуало не интересовало, хотя он догадывался, почему была выбрана именно Япония.

Каждый член мафии желает себе местечко поудобнее, а что может быть выгоднее, чем сделать следующим главой клана собственного сына? Скуало никогда не любил Иемитсу, хотя и признавал, что тот достаточно умён, чтобы помешать их планам. Стоило бы заранее побеспокоиться об этой маленькой проблеме, но это могло быть слишком подозрительно, да и информация, которую он смог раскопать, пусть и была несколько устаревшей, свидетельствовала о том, что этот новоявленный наследничек годится лишь в качестве «ширмы». Так что избавиться от него они всегда успеют, сейчас важнее груз.

Мальчишка-курьер оказался не таким слабым противником, как ожидал Скуало, но так было только веселей – вряд ли в этом мире могло найтись что-то, что он любил больше хорошей драки. И попрыгать по крышам в предрассветной мгле, пока всякие там честные и порядочные люди видят десятый сон, это именно то, что он считал хорошим развлечением. А ещё у него было Пламя, у этого малолетнего куска дерьма, трепетало во лбу голубым лоскутом, лучше всяких других доказательств свидетельствуя о том, как хорошо живут эти умники из CEDEF, раз имеют доступ к подобным технологиям.

Над городом занимался новый день и Скуало готов был лично поотрывать все лишние конечности тому, кто снабдил курьера возможностью использовать Пламя и научил с ним обращаться. Впрочем, мысль о том, что он лишит этого зарвавшегося советника такого ценного кадра, когда сможет его догнать, изрядно тешила его самолюбие.

***

Вернувшись домой после пробежки я с удивлением обнаружил подозрительную активность – несмотря на ранний час в гостиной работал телевизор, на кухне было включено радио, стол просто ломился от еды, а Нана продолжала что-то готовить, громко напевая себе под нос. Количество еды свидетельствовало о крайнем беспокойстве моей здешней матери, что было довольно странно, поскольку в городе всё было тихо и спокойно, ничего такого, что могло бы заставить её так волноваться.

Бьянки, заглянувшая к нам вчера вечером позаниматься со мной и поиграть с детьми и по привычке оставшаяся на ночь, сидела на подлокотнике кресла со здоровенным подносом в руках, в самом кресле сидел Фута и они оба с удовольствием дегустировали всё, до чего смогли дотянуться.

— Не знаешь, что случилось? — спросила девушка, отправляя в рот ещё один кусочек чего-то явно очень вкусного.

— Понятия не имею, — честно признался я, а дурные предчувствия становились всё сильней.

— Ма-ам? — обратился я к ней, но она, казалось, даже не заметила, что в помещении есть кто-то ещё кроме неё. Тогда я крикнул громче, пытаясь пробиться сквозь ор радиоприёмника. — Мам!!!

Она, будто испуганно замерла на месте, а потом обернулась ко мне, радостно размахивая ножом.

— Ох, Тсу-кун!

— Что-то случилось? — спросил я её. — Ты ведёшь себя странно.

— Разве? — удивилась она, а потом растянула губы в улыбке совершенно счастливого психа: — Ах да, я же тебе ещё не сказала! Папа возвращается домой!

От такой «счастливой» новости меня аж всего перекосило. Мало того, что я вообще не очень представляю, как надо общаться с отцом, поскольку единственный пример подобного взаимодействия, который я регулярно наблюдаю, это Ямамото и Тсуёши-сан, а их модель поведения сложно назвать типичной. Другая проблема в том, что я прекрасно знаю, какую роль Иемитсу сыграл во всей этой истории, в отличие от Тсуны, впрочем, он, даже ни о чём не догадываясь, всё равно относился к нему, мягко говоря, прохладно.

— А что тебя так удивило? — спросила Бьянки, тоже заходя на кухню, да и Фута выглядел заинтересованным, не прекращая при этом жевать.

Я кое-как вспомнил, что же Нана сказала сыну, когда Иемитсу свалил в туман, и спросил:

— А что, его уже нашли? Ты же говорила, что он пропал без вести?

— О Ками-сама, Тсуна! — воскликнула Нана. — А откуда по-твоему берутся деньги на твою школу и еду? Я всё это время поддерживала с ним связь!

Мне оставалось только тяжело вздохнуть, только Нана могла вести себя так... своеобразно, когда дело касалось её семьи.

— Папа Тсуны добывает нефть за рубежом! — с чрезмерным восторгом объяснила всем присутствующим Нана. — Он человек земли.

— Поскольку маман никогда не говорила об отце, я думала, что разговоры о нём табу... — сказала Бьянки с некоторой растерянностью.

— Я тоже думал, что он умер, — признался Фута.

Было не удивительно, что они сделали такой вывод – за всё то время, что я провёл здесь, сегодня в этом доме впервые прозвучало слово «папа». И всё же, я хотел бы получить хоть какое-нибудь объяснение такого поведения Наны, да и безразличие в этом вопросе выглядело бы странно.

— Но ты же сама сказала, что он пропал!

— Ох, ну это потому что папа сказал, рассказать тебе что-нибудь романтичное, вроде того, что он пропал или стал звездой на небе... — умильно сложив ручки на груди сказала Нана.

— А папан весёлый человек, — хмыкнула Бьянки, приглядываясь, что бы ещё стащить со стола.

— И когда он вернётся? — спросил Фута.

Нана пожала плечами и сказала, вытаскивая открытку из кармана фартука:

— Не знаю, он написал «скоро».

На открытке красовались льды и пингвины, поверх которых размашисто и небрежно было написано: «Я скоро вернусь. Папа».

Я посмотрел на часы, понял что опаздываю и побежал принимать душ и одеваться. «Скоро» – понятие довольно растяжимое, может быть сегодня, а может быть и через месяц. И это совершенно не повод опаздывать в школу.

Хаято как всегда зашёл за мной, а на углу нас поджидал Ямамото, с которыми я решил поделиться новостями.

— Это ведь хорошо, что твой старик вернётся, — радостно улыбнулся Ямамото. С ним было всё понятно, его собственные отношения с Тсуёши напоминали скорее общение с другом, чем с отцом.

— Так ваш отец жив? — удивился Гокудера, подтверждая, что большинство моих друзей и знакомых заочно похоронили Иемитсу. — В день его возвращения я обязательно должен нанести вам визит!

— Это вовсе не обязательно, — вздохнул я. — Я понимаю, о чём ты думаешь, но нет смысла пытаться произвести впечатление на кого-то столь безответственного.

— Что это ты имеешь в виду? — расхохотался Ямамото.

— Всё, что он когда-либо говорил или делал было странным, — признался я, копаясь в тсуниной памяти. — В детстве не задумывался о этом, но теперь... на одни и те же вопросы он каждый раз отвечал по-разному, будто забывал, что соврал в прошлый раз. И теперь – его не было два года, и всё что он делал – это присылал деньги. За всё это время он даже не позвонил ни разу! И теперь он возвращается...

Гокудера, кажется, хотел бы меня подбодрить, но я не был расстроен, скорее мне надо было всё обдумать – если я правильно помню, у Иемитсу есть веская причина, чтобы вернуться именно сейчас, так что со дня на день стоит ожидать глобальные проблемы.

— У меня есть идея! — внезапно остановился Ямамото. — Сегодня же воскресенье, в школу идти не обязательно, мы вполне можем сделать задания и дома, а сейчас давай куда-нибудь сходим!

— Отличная идея! — тут же развеселился Хаято. — Не нужно слишком много думать о семейных проблемах. У меня дома всё ещё более запутано!

Он сказал это с такой широкой улыбкой, что я не мог не улыбнуться в ответ. Если сравнивать все мои «семейные проблемы» с тем, что происходило у него и тем, что он надумал, основываясь на слухах, у меня и впрямь всё было просто отлично.

— Раз мы решили, то стоит позвать всех! — воскликнул Ямамото, принимаясь с бешеной скоростью набирать смс`ки.

— Только не зови идиотов! — тут же спохватился Гокудера.

В итоге мы отправились в торговый квартал большой толпой, для полного комплекта не хватало только Бьянки. Даже присутствие Сасагавы Кёко было почти не напряжно для меня. Я пока ещё помнил, что она напоминает мне о негативном опыте в личной жизни, но чем именно я уже не помнил. Я просто стёр из своей памяти эти факты и мне даже показалось, что стало легче дышать. Единственное, что я помнил, это то, что нужно быть очень осторожным в выборе девушки или парня – предательство часто поджидает там, где совсем не ждёшь.

Вдоволь набегавшись по району и устав отлавливать Ламбо, вечно лезущего не туда, я приземлился за столик в кафе. Ребята всё ещё терзали игровой автомат неподалёку – ничего необычного для школьников.

— Всем сегодня так весело, — сказала Сасагава, садясь за мой столик и ставя между нами два картонных стаканчика. Себе она взяла сок, а мне чёрный кофе, я даже немного удивился, откуда она знает, что я пью.

— Когда вы вернулись из Кокуё, мне стало гораздо легче, — внезапно сказала она. — Я боялась, что ты изменишься, но ты остался самим собой. Это сняло мою тревогу.

Честно говоря, я не знал, что ей ответить, так что был очень рад появлению Хару с полным подносом еды для Ламбо и И-пин.

— Я видела пирожные с заварным кремом, — сказала она Сасагаве. — Но на мой поднос уже не помещались...

— Я сейчас сбегаю, возьму парочку, — тут же сорвалась с места девушка.

Хару немного помолчала, явно ожидая, пока она отойдёт подальше и сказала:

— Кёко-тян хорошая девушка, но... Странно, что она не видит некоторых вещей.

— Что ты имеешь в виду?

— Вы изменились после Кокуё, — пожала плечами Миура, расставляя тарелки на столике. — Вы и раньше иногда... а сейчас это проступило чётче. Хотя о чём это я, Кёко-тян же не знает, что ты из якудза.

Мне оставалось только вздохнуть:

— На Сицилии о таких вещах не говорят вслух, те, кому надо – знают, остальным же не зачем. Мафия всегда скрывалась тщательнее якудза, наверное, дело в законах, исторически сложившейся традиции...

— Что это за звук? — внезапно прервала меня Хару.

Действительно, послышался какой-то топот, а потом изрядно грохнуло и кто-то упал с крыши, прорвав тканевый тент, прямо на наш столик. Но главное было совсем не это, а голубое пламя, светящееся во лбу упавшего парня. Мы с Хару подхватили его с двух сторон, пытаясь помочь ему встать.

— Извинения мои прошу принять, — пробормотал он с отчётливым акцентом, а потом посмотрел на меня с сильным удивлением. — Вас не ожидал здесь увидеть я!

Хару удивлённо посмотрела на парня, а потом спросила:

— Ты не слишком сильно ударился?

Это, надо полагать, было одновременно и заботой. И способом сказать странному гайдзину, что он говорит не очень правильно. Впрочем, времени на долгие разговоры у нас не было, поскольку сверху раздался очень громкий незнакомый голос:

— Это что ещё за кучка аутсайдеров? Я разрежу на куски любой мусор, вставший у меня на пути!

На козырьке торгового центра стоял высокий молодой европеец, одетый в чёрную кожаную униформу и с мечём, закреплённым на левой кисти. Его длинные светлые волосы, развевались на ветру, а улыбка, больше напоминающая оскал хищника, не предвещала ничего хорошего.

Вот ты какой, Супербиа Скуало, значит уже началось. Гокудера и Ямамото бросили терзать игровой автомат, как только над выставленными на улицу столиками порвался тент, и теперь стояли рядом с нами, собранные, сосредоточенные, надёжные. Я, стараясь сделать это как можно менее заметно, натянул на руки перчатки, понимая, что драки не избежать.

— Уведи детей и Кёко-тян, — попросил я Хару, не отводя взгляда от незваного гостя. Девушка всё поняла правильно, подхватила обоих детей на руки и поспешила вглубь кафе.

— Мои извинения, Савада-доно, — сказал упавший на наш столик парень, имя которого я никак не мог вспомнить. Кажется, что-то связанное со специями, но вот что именно? — Виноват я, выследили меня что.

Я постарался придать своему лицу как можно более удивлённое выражение, ведь предполагалось, что я не знаю о том, что Пламя могу использовать не только я.

— Только встретились мы, впутал вас как я в такую ситуацию опасную, — покаянно сказал он, а потом схватил меня за руку. — Уходить отсюда скорее нужно нам. Место безопасное найти, чтобы говорить могли спокойно.

Но скрыться бегством нам было не суждено, поскольку Скуало явно не собирался отпускать нас просто так. Он спрыгнул с козырька, перемахнул через перевёрнутый столик и моментально перекрыл нам путь к отступлению.

— Давай закончим игру наконец, — хмуро заявил он, глядя на нас из под падающей на глаза чёлки. — Кто эти парни?

Парнишка сжал в руках своё оружие – необычной формы треугольное лезвие – покосился на меня и остальных, но промолчал, глядя на Скуало с какой-то суровой обречённостью.

— Давай ты просто всё расскажешь? — предложил Супербиа, замахиваясь мечём. — Как тебе такая идея?

Но своей цели удар не достиг, парень принял его на лезвие, но не отклонил, видимо опасаясь, что откинутый в сторону меч может кого-то задеть, а просто встал со своим оружием на пути чужого меча. Сила удара была так велика, что его буквально отшвырнуло назад, он даже разбил собой витрину кондитерской и остался там лежать. Выхода не было, но мне не хотелось раньше времени показывать, на что я способен – чем дольше Вария будет полагать меня никчёмным, тем неожиданней для них будет настоящее положение дел. Но… я не успел ничего для себя решить, как Скуало решил обратить внимание на меня.

— Что у тебя с этим сопляком? — потребовал ответа он. — Если не расскажешь, я порублю тебя на части!

Но не успел я на это как-то отреагировать, как на том месте, где только что стоял мужчина, прогремел взрыв. Жаль только, что он успел отпрыгнуть оттуда в самый последний момент. Взрывчатка его сильно насторожила, а уж поведение ребят и того сильнее показывало, что мы все не просто школьники.

— Убери руки от этого человека, — прорычал Гокудера, демонстрируя зажатый между пальцев динамит. — И я дам тебе уйти спокойно.

— Да, что-то вроде этого, — поддержал его Ямамото, серьёзно глядя на мужчину. Закинутая на плечо катана подтверждала его намерения. — Я буду твоим противником.

Услышав это, Скуало нехорошо усмехнулся.

— Вы, парни, тоже связаны с ним, да? — спросил он. — Я не совсем понимаю, но одно я могу сказать точно: если пойдёте против меня – умрёте!

— Сразу же после тебя, — возразил Хаято.

— У него тоже меч, так что я начну, — Ямамото нахмурился и поудобнее перехватил рукоять катаны.

В этот момент наш вроде как союзник выполз из раскуроченной витрины и в панике закричал:

— Пожалуйста, не надо! Такого ты не сможешь победить человека!

Ямамото такое заявление совершенно не понравилось, так что он и не подумал отступать, Скуало же и подавно не было никакого дела до чужих предупреждений.

— Слишком поздно для сожалений! — рявкнул Супербиа, бросаясь в атаку.

Лезвия мечей столкнулись со звоном, а мотом Скуало просто отшвырнул Ямамото от себя. Тому пришлось отступить на пару шагов, уклоняясь от лезвия.

— Твои навыки мечника… — ухмыльнулся Скуало. — У тебя их просто нет!

— И что с того, — ещё сильнее сдвинул брови Ямамото, в последний момент закрываясь от удара. Вот только этого оказалось недостаточно – сорвавшиеся с кромки лезвия миниатюрные бомбочки оказались для него неожиданностью, так что его основательно накрыло взрывом.

Как только стало понятно, что Ямамото больше не может сражаться, Гокудера поджёг свой динамит, но Скуало, с криком «Слишком медленно!», моментально перерубил все шашки у самого запала, а потом ещё и приложил ногой прямо по лицу.

Всё это происходило слишком быстро, только что мы мирно беседовали с Миурой за столиком кафе, как оказалось, что я пытаюсь нащупать пульс Хаято, без сознания валяющегося посреди разгромленной улицы, а чуть в стороне тоже без сознания лежит Ямамото.

— С этими парнями даже не о чём разговаривать, — скривился Скуало, глядя на меня. — Не хочешь мне ничего рассказать?

О да, я хотел! Много чего, и всё исключительно нецензурно, но тут снова встрял тот парень с Пламенем дождя во лбу, бросаясь на нашего противника.

— Ты, кусок дерьма! — недовольно рявкнул мужчина. — Тебе уже давно стоило подохнуть!

Этой заминки, пока Скуало был занят другим противником, мне вполне хватило на то, чтобы прошептать свой пароль: «Я постиг, что путь самурая – смерть». С перчатками Пламя выходило легко, не пытаясь вскипятить мне мозг и переплавить кости, оно свободно вырывалось изо лба, раскрашивало мир новыми красками, звуками, запахами. И руку Скуало в таком состоянии было очень просто перехватить, до того, как он нанесёт ещё один удар. Вот только под пальцами у меня было не живое, тёплое запястье, а холодные, чуть угловатые грани протеза, скрытого под кожаной перчаткой. И с силой сжимать его не было никакого смысла, разве что расплавить, но тогда надо было заранее зажечь ещё и перчатки, а я этого сделать просто не успел.

— Пламя Предсмертной Воли, — сказал Скуало, смотря на меня с интересом. — И этот символ на перчатках… Так ты Савада?

Он вырвал руку из моей хватки и отступил на шаг, а потом расплылся в улыбке.

— Такая удача встретить тебя! Теперь я смогу узнать твои планы.

Что там хотел Скуало меня мало интересовало. Я был чертовски недоволен сегодняшним днём и мне хотелось выместить это недовольство на ком-то, кто этого вполне заслуживает. Супербиа Скуало для этого был просто идеальной кандидатурой, так что я не особо задумываясь о последствиях, всадил ему кулак прямо в живот. Он, кажется, пытался перехватить мою руку, но это не имело смысла. Я заранее видел траекторию его движения, так что это получилось одновременно: мой кулак врезался ему куда-то в район диафрагмы, в тот самый момент, когда мой вдох совпал с его выдохом, правда и его раскрытая ладонь весьма чувствительно приложила меня по печени. Так что можно сказать, что оба мы получили своё. Но хуже всего было то, что Скуало был вооружён мечём, а это средняя дистанция, тогда как для рукопашной мне требовалось подойти вплотную, а улучить хотя бы несколько секунд на то, чтобы зажечь перчатки у меня не было ни малейшей возможности.

К счастью для меня, парень с Пламенем дождя запустил в Скуало своим лезвием на манер бумеранга, и тому пришлось отступить.

— Спасибо, — поблагодарил я его, вглядываясь в обломки кафешки, чтобы не упустить момент, когда Супербиа оттуда появится. — Ты в порядке?

Выглядел он и впрямь неважно – сильно измотанный, да ещё и раненый, судя по количеству крови на его одежде.

— Моё имя Базиль, — представился он с поклоном. — Сюда учителя своего по просьбе я пришел, это вам чтобы передать.

Черная лакированная шкатулка с золотым изображением герба Вонголы вызывала у меня странные чувства. С одной стороны, я этого ждал, с другой же… Эти кольца – символ власти, не наследника, а непосредственно главы Семьи, и отдавать их совсем ещё ребёнку, которому только-только должно исполниться четырнадцать… Для этого должна быть по-настоящему веская причина!

— Возьмите их и убегайте! — попросил Базиль. Нервно оглядываясь, и вовремя – из той же самой разбитой витрины показался явно довольный Скуало.

— Вот значит как, — усмехнулся он. — Теперь я точно не позволю вам уйти! И после того, как я разрежу вас на кусочки, я заберу это обратно!

Базиль явно собирался идти до конца, ещё раз попросил меня спасаться бегством с ценным грузом, а сам встал, преградив дорогу противнику. Сам я судорожно думал, куда бы засунуть шкатулку, потому что в карман школьных брюк она совершенно не лезла.

— А ты ничуть не изменился, Супербиа Скуало, — услышал я знакомый голос и обернулся. С другой стороны улицы к нам подходил Дино Каваллоне, с кнутом наизготовку, а за его правым плечом маячила сосредоточенная физиономия Ромарио.

— Разве это правильно, быть таким грубым к детям? — скорбно поинтересовался он.

— Дробящий Мустанг? — Скуало основательно перекосило от появления ещё одного действующего лица этой пьесы театра абсурда.

— Если не прекратишь, то я буду твоим противником, — продолжил Дино.

Судя по выражению его лица, драться с Дино Скуало совершенно не хотелось, но и отступать он не собирался. Я посмотрел на Дино, на шкатулку, а потом снова на него, он в ответ слегка прикрыл ресницы, подтверждая мои догадки. Я совершенно не помню. У кого была фальшивка, но вот сам факт того, что она была в моей дырявой памяти задержался. И, судя по реакции Дино, шкатулка в моих руках не стоила того, чтобы драться за неё не щадя жизни.

— Убить тебя прямо сейчас не проблема, — заявил Скуало, разводя руки. — Но вот что мне скажет начальство, если я начну драться с людьми из союзных Семей? Так что сейчас я просто…

Что он там хотел сказать, не известно, но Базиль, кажется, вполне поверил в то, что драка окончена, да и не просто ему было в его состоянии даже стоять. Так что когда Скуало подскочил ко мне, замахнувшись мечём в обманном выпаде, выхватил из моих рук шкатулку и, на последок, устроив ещё один мини-взрыв, куда-то умчался, никто и не успел среагировать.

— Кольца Вонголы! — в панике закричал Базиль, порываясь броситься в погоню. Но Реборн его остановил.

— Слишком опасно преследовать его сейчас, — рассудительно заметил он.

— Почему ты не стал вмешиваться? — спросил я репетитора, устало опускаясь на асфальт. Пламя погасло само собой уже некоторое время назад, а значит, я пока ещё не могу находиться в таком состоянии слишком долго. Это было проблемой, но, по крайней мере, я теперь не нуждался в пуле в лоб, в качестве мотиватора, и то хлеб.

— Он тоже член Вонголы, — сказал Реборн, надвигая шляпу поглубже, чтобы тень падала на лицо.

Я не должен был знать про Варию и Занзаса, так что постарался изобразить шок.

— Член Вонголы? Но зачем кому-то из Семьи нападать на меня? Или, есть те, кто… ну да, это вполне логично, ведь…

Я хотел ещё немного путано порассуждать о переделе власти, ожиданиях и наследовании, но меня прервал вой сирены и крик Ромарио:

— Босс, здесь копы!

Это была действительно плохая новость, попадаться в поле зрения полиции ещё раз мне совершенно не хотелось, да и обстоятельства не внушали надежд на то, что нам опять удастся выкрутиться. Люди Дино уже помогали Базилю сесть в машину, а я принялся высматривать Гокудеру и Ямамото, которые уже пришли в себя и теперь, слегка покачиваясь, пробирались к нам, через переломанную мебель.

— Джудайме!

— Ты в порядке, Тсуна?

Закричали они практически хором, пока Дино звонил в больницу.

— Уровень вашей силы сейчас не принесёт ничего, кроме беспокойства, — сказал обоим парням Реборн. — Так что идите по домам, вы оба.

Дино уже буквально запихивал меня в свою машину, и это было правильно – убираться отсюда стоило как можно скорее, но выражения лиц ребят. Когда они услышали такие слова… Даже если Реборн и был прав, это было жестоко.

— Они наверняка уже поняли это, — с деланным равнодушием сказал аркобалено, когда мы уже почти приехали к больнице. Он сидел у меня на коленях и невозмутимо отряхивал пыль со своей шляпы, будто не было в мире занятия важней. — После поражения в этой неравной битве, они просто не могут не разозлиться. Оставь их ненадолго.

Я на это только вздохнул и вытащил свой телефон. Оказалось, что у меня есть несколько непрочитанных сообщений от Хару: «Мы ушли, нас никто не видел», «Я попросила Кёко-тян идти домой. Отведу Ламбо-тян и И-пин-тян к тебе. Я волнуюсь». Я написал ей, что мы в порядке и немного успокоился.

В больнице для Базиля уже была готова одноместная палата, и его тут же осмотрел врач. Как оказалось, его раны были не опасны и сам он был хорошо натренирован, так что за него можно было не волноваться.

— Это хорошо, но всё же… кто он? — спросил я. — Он тоже из Вонголы?

— Нет, — немного задумчиво ответил Дино. — Но ты можешь быть уверен, что он на твоей стороне.

— Это какой-то бред: член Семьи мой враг, а союзник не принадлежит… то есть я не имел в виду…

Воспроизводить логику и косноязычие Тсунаёши было всё сложней, но я не должен был вызывать лишних подозрений. Сейчас я твёрдо решил, что если переживу этот проклятый конфликт, то прекращу придуриваться. Будем считать, что Занзас вправит мне мозги.

— Ты больше не можешь отрицать причастность к Семье, ведь Кольца пришли в движение, — сказал Реборн.

— Кстати о них, — тут же встрял Дино. — Как ты догадался?

— О чём? — спросил я, и тут же вспомнил наш обмен взглядами. — А это… Базиль вёл себя так, будто шкатулка очень важна, Скуало тоже, но ты отреагировал на неё иначе… Будь она так важна, ты бы всё равно организовал погоню, но в итоге всё выглядит так, будто тот человек ушёл с фальшивкой. Если нет, то твои люди уже приготовились его где-нибудь перехватить, когда он потеряет бдительность.

— Ну надо же! Какой же у меня умный младший брат! — восхитился Дино, вытаскивая точно такую же шкатулку из внутреннего кармана куртки. Но когда она оказалась в моих руках. Я сразу же почувствовал разницу, будто внутри спрятали нечто невероятно опасное, одно неловкое движение, и в игру вступят такие силы…

Джотто Вонгола, сидящий на веранде с видом на виноградники, улыбнулся и поднёс к губам кружку с чаем. «Помни, о чём мы говорили», явственно услышал я, и непроизвольно стиснул шкатулку пальцами. Кольца Вонголы не были просто символом или просто оружием, они и были самой Вонголой, всеми, кто когда-либо носил их.

— Эти точно настоящие, — с трудом выдавил я, нервно облизав пересохшие губы.

Реборн посмотрел на меня долгим взглядом, но никак не стал комментировать моё странное поведение.

— Правильнее сказать, это Половинные Кольца Вонголы. Великое сокровище Семьи, которое выходит на свет только в определённой ситуации. За всю историю Вонголы такое случалось считанное число раз, и каждый раз из-за них проливались целые реки крови.

Звучало это весьма отталкивающе, но я знал, что это только верхушка айсберга. Копни чуть глубже, и… нет, некоторые вещи пусть остаются тайнами. Семейными. Классический «скелет в шкафу», куда уж точнее.

— Один человек попросил передать их тебе, — жизнерадостно заявил Дино, явно для того, чтобы разрядить обстановку. — Ради этого я и приехал.

Я ещё раз посмотрел на шкатулку в своих руках, и сказал:

— Их надо хорошенько спрятать!

Это было глупо, но я действительно хотел уйти отсюда поскорей. Кольца жгли мне руки, они сами жаждали вступить в игру. Они не были предназначены для того, чтобы храниться в почёте. Эти вещи были созданы для другого.

Я мчался домой, не разбирая дороги, сейчас мне было нужно немного тишины и спокойствия.

Правда, я совершенно не подумал, что дома их получить довольно-таки затруднительно. И множество одежды, вывешенной сушиться после стирки во дворике, грязные сапоги у порога и каска с киркой в прихожей только подтверждали это. Я уселся на край татами, чтобы переобуться. Сил думать или как-то реагировать уже не было.

— Только этого ещё мне не хватало! — простонал я.

— Эй, Тсуна, с тобой всё в порядке? — поинтересовалась Бьянки, выглядывая из гостиной. — Папан вернулся.

— Я уже понял, — тяжко вздохнул я в ответ.

— Маман ушла купить еды, — продолжила она, ненадолго отвлекшись от мороженного, которое вдумчиво вылизывала. — А то он уже всё съел.

— Аники! — восторженно закричал Фута, выбежав из коридора и буквально налетев на меня. — Я та-а-а-а-ак волновался!

От Футы пахло спиртным, а бутылка саке в его руках весьма намекала, чем именно. Ламбо заявил, что видит «Четыре Тсуны», а И-пин странно покачивалась.

— Да что вы тут вытворяли? — возмутился я, отбирая у ребёнка бутылку и засовывая её повыше в шкаф.

— Ну, папан сказал… — пробормотал Фута, явно не ожидавший, что я рассержусь.

— Понятно, — скривился я. — И где же он? Где этот нарушитель режима и дисциплины?

Искать его долго не пришлось – он лежал прямо на полу в гостиной, прямо посреди композиции из пустых банок, бутылок и объедков, в белой майке, которые у меня на родине зовут «алкоголичками» и ярких семейниках с кротиками из какого-то мультика. А ещё он храпел, заливисто и художественно. Возмутительно! Базиль лежит в больнице и, пусть его раны не опасны для жизни, это же его ученик!

— Нана, — пробормотал Иемитсу, поворачиваясь на бок. Я с трудом удержался от того, чтобы его пнуть, и поднялся в свою комнату. Мне было о чём подумать.

В четыре утра я проснулся от того, что мой, как тут все его называли, «папан», вломился в комнату с удочкой в руках и громогласно заявил:

— Тсуна! Пойдём поймаем завтрак!

И это первые слова, которые он сказал сыну за два года! Отвечать у меня не было никакого желания, так что я просто швырнул в него подушкой и принялся досыпать оставшееся время. Когда же зазвонил будильник, выяснилось, что этот «умный человек» решил поиграть с Ламбо, подбрасывая его в воздух. А потом он его не поймал.

— Я знаю, что делать! — раздавалось у меня под окном. — Я дам тебе волшебной воды, и всё пройдёт!

Я вышел на балкон и перегнулся через перила:

— Не вздумай снова давать Ламбо саке!

Иемитсу, поднял на меня тоскливый взгляд и жалобно заявил:

— Ты спишь с того момента, как папочка вернулся домой! Я думал, ты меня избегаешь, и это разбивает мне сердце!

— Тем, кто проспал весь вечер, был ты, — фыркнул я. — И кем надо быть, чтобы пить с утра?

Мой вопрос остался без ответа, зато он, видимо вспомнил, о чём обычно говорят с детьми:

— А как у тебя дела? Как школа? Что вы сейчас изучаете? Математику? По-моему, очень интересный предмет!

Я вздохнул, посмотрел на часы и понял, что не успеваю на пробежку, поскольку слишком долго копаюсь. Ну и ладно, сегодня у меня есть причина пропустить тренировку, сегодня у меня другой предмет: «Выживи, общаясь с почти-своим отцом». Так что я, как был, в пижаме, спустился вниз. Погода пока позволяла, судя по тому, что Иемитсу, так и не переодевшийся с вечера, чувствовал себя на улице вполне комфортно.

— Ну, так что? — спросил он, когда я вышел на крыльцо.

— Математика, это не весело, — пожал плечами я, не представляя, как себя вести с этим человеком.

— Как знаешь, — пожал плечами он, а потом достал откуда-то потрёпанный блокнот, весь утыканный пёстрыми закладками. — Пока я жил за границей, хотел передать тебе весь опыт, которым обладаю. Так что я тут сделал пометки на разные темы…

— Это тоже не смешно. Не думаю, что я хочу это слушать.

— Вот как? — посмотрел он на меня, а потом довольно улыбнулся. — Что это там у тебя? Подвеска? Подарок от хорошенькой девчонки?

Я опустил взгляд, и увидел, что поверх пижамной куртки у меня надета цепочка, на которой поблескивает половинка кольца Неба.

— Ничего, — сказал я, засовывая кольцо под рубашку. — Это тебя не касается.

Иемитсу показательно надулся.

— Если у тебя есть проблемы или нужен совет, ты всегда можешь обратиться ко мне.

На это у меня был ответ, который, вообще-то предназначался не ему, но и Иемитсу тоже заслуживал чего-то подобного.

— Тебя не было. Мне пришлось научиться справляться самому.

Сказав это, я развернулся, и пошёл обратно наверх, ещё надо было успеть принять душ, позавтракать и собраться в школу. Я и так слишком много времени потратил на совершенно бессмысленный разговор. В комнате я наткнулся на Реборна, с явным интересом ожидающего развития событий.

— Это ты напялил на меня кольцо? — спросил я его, вытаскивая цепочку.

— Нет, — коротко сказал он, а потом добавил. — Но так и должно быть, ведь это кольцо – доказательство того, что ты следующий босс Вонголы. Рановато, конечно, но что уж поделать.

— И к чему такая срочность? — спросил я, переодеваясь.

— Кольцо – доказательство законности претензий на место босса. И раз на них началась охота…

— То есть и другой претендент, — закончил я. — И тот вчерашний парень…

— Супербиа Скуало член независимой группы убийц, называемой Вария, — сказал Реборн. — Они выполнили много миссий, но всё равно остаются покрыты тайной. Но однажды она уже вышла из-под контроля, по вине одного человека.

— И они хотят, чтобы он возглавил клан? Ну, это довольно логично…

— Но не легитимно, — отрезал Реборн.

Я прошёлся по комнате, кидая в сумку нужные вещи, а потом тяжело вздохнул:

— Как скоро они поймут, что те кольца, что у них – подделка?

— У нас есть неделя. Максимум – дней десять, — серьёзно сказал мой репетитор.

— Слишком мало времени, — поморщился я, выходя из комнаты. Времени действительно не оставалось, так что я просто схватил со стола тост и коробку с бенто и побежал в школу.

— Ох, Тсуна, — притормозил меня Иемитсу, пока я обувался. — Ты можешь обо всём поговорить с папочкой!

— У меня всё в порядке, — прокричал я, предварительно вытащив тост изо рта, а потом снова сунул его обратно. Мне срочно нужно было удостовериться, у кого все остальные кольца. Вчера я просто положил шкатулку в ящик стола, но кто-то уже успел в ней покопаться, не Реборн, так этот «папочка». С ребятами я столкнулся на углу, на скуле Хаято отчётливо наливался синяк, да и Ямамото выглядел не так жизнерадостно, как обычно. И у них обоих были Кольца, причём Гокудера сказал, что узнал о том, что они как-то связаны со вчерашними событиями, от дробящего Мустанга, так что я решил, что вместо школы мы пойдём к нему.

— Это слишком опасно, — пробормотал я, пока мы шли по коридору гостиницы.

— Но они были выбраны, — сказал Дино, выходя нам на встречу.

Реборн, как всегда появившийся непонятно откуда, пояснил:

— Всего существует семь Колец Вонголы. И они принадлежат семи людям, входящим в Семью. Кольцо босса у тебя, остальные шесть были переданы людям, достойным тебя защищать.

***

Оставшись в палате Базиля, Реборн и Дино обменялись взглядами.

— Значит, он был всего лишь приманкой, — поморщился Каваллоне.

— Выходит так, — согласился Реборн, вздохнув. — Но вряд ли он сам это знал. Думаю, такое решение далось ему нелегко.

— Он должен был отдать их Тсуне напрямую, ведь он тоже приехал в Японию.

— Вот как? Понятно.

— Ну, хоть кому-то, — вздохнул Дино, выходя из палаты.

Реборн долго молчал, мысленно прикидывая вероятности тех или иных событий.

— Если уж ты решил отдать их сыну уже сейчас, значит что-то происходит. Плохие новости.

Утром, глядя в след убегающему ученику, Реборн не мог не сравнить его с отцом, точно так же, как и Иемитсу, Тсуна практически никогда не пояснял причин своих слов и поступков.

— Смотри, друг мой, — вздохнул Иемитсу, облокотившись на заборчик. — Мой сын уже такой большой!

— Я знаю, — сказал Реборн. — Ведь я забочусь о нём уже полтора года.

— Спасибо, я действительно очень ценю это.

— Ты не собираешься ему ничего рассказать?

Иемитсу потянулся и почесал живот, довольно зажмурившись на солнце.

— Готов в любой момент! Но для того, чтобы всё прошло гладко, нужно… — сказал он, а потом крикнул во всю мощь своей луженой глотки: — Нана! Еды!

***

Наги открыла глаза. Она лежала на больничной койке, в нос ударил неприятный запах медикаментов. Солнечный свет пробивался через неплотно зашторенные окна, заставляя болезненно щуриться.

— …Я жива…

Через повязку она аккуратно дотронулась до правого глаза. Она чувствовала это… Он определённо был там… В её сне… Человек из другого мира, который протянул ей руку…

— Мукуро… сама…

Медленно, как опадают увядшие листья, Наги начала плакать.
Глава 3, Глава 4, Глава 5,

@темы: 2759, слеш/яой, твАрьчество, фанфики, нюхать брокколи!, настоящая мафия(тм), рипорно (KHR!)

---

Однкао, клёво)

А какой гном из "Хоббита" - ваш?

тег "няшечка, брутальная и убийственная няшечка" так в тему)

@темы: эти ваши интернеты, шутка юмора, (с)копипасщено, няшечка, брутальная и убийственная няшечка

---

начались деаноны

и я посылаю лучи любви командам, которые радовали меня всю зиму)

куча всего самого разного

@темы: эти ваши интернеты, жизнь моя - жестянка, а ну её в болото, WTF Combat, фандомное

---

жизнь-боль

некоторых вещей я, видимо, не пойму никогда, например на чём основываются люди, "лайкающие" откровенно безграмотные тексты. фик выглядит как едва причёсанный отыгрыш, т.е. фокал меняется чуть ли не каждый абзац (и да, это творение двух авторов). а времена! они не просто скачут, они взбесились! вот идёт клочок с точки зрения одного героя, то, что он делает - в настоящем времени, а то, что другой - в прошедшем! и так везде!
и постоянно какие-то "кривые" фразы, вроде регулярно встречающегося "сомкнул поцелуй"...
про разные "чувствительные местечки" я уже молчу, больше всего мне запомнились: «вытаскивая вчерашний ужин из местечка, в котором он был спрятан», «поговорим чуть после?», «если попадешься, я тебя сам порешаю», «молния брюк Поттера тихонько зарычала, расстегиваясь»

заставьте меня это развидеть Т_Т

@темы: эти ваши интернеты, Гарри Поттер, слеш/яой, жизнь моя - жестянка, а ну её в болото, фанфики, курить укроп, я шизею в этом зоопарке!, фандомное

---

праздники

- Зайка, что тебе подарить на восьмое марта?
- Двенадцать метров витой пары и обжимные клещи!

это если вкратце о том, как прошли для меня выходные)

а тут подробно и нудно

развлекаться мы начали ещё в четверг, когда в обеденный перерыв пошли за выпивкой. Для полноты впечатления повторюсь - работаю я на заводе системным администратором, то есть восьмое марта это просто хороший повод выпить и уйти с работы ещё на час раньше (по пятницам мы всегда работаем меньше, а значит официально мы имели право валить домой уже в половине четвёртого, не официально, все начали расползаться после часа). В пятницу мы заказали пиццу к началу обеденного перерыва и всё оставшееся время (с двенадцати до, кажется, пяти) все дружно поздравляли прекрасных дам, всех тёх на отдел. Вообще-то у нас есть ещё одна, но она ушла на корпоратив в ДК, и правильно, с ней было бы не так смешно, да и пришлось бы не только коньяк покупать, но и вино, а когда какой-то напиток пьёт только один человек, это выходит сильно накладно. В итоге мы пили коньяк и самогон, закусывая пиццей, овощами и сырной нарезкой, было нам хорошо, весело и вообще.

А вот потом мы пошли гулять, и вышло это практически как на новый год, когда я после застолья, гулянок и "зашлифовки" пивом, попёрлась к друзьям, которые ждали меня в торговом центре, закупаться продуктами к праздничному столу. Первое, что я сказала своей лучшей подруге в тот вечер: "Смотри, я купила себе платье с оленями!" Как я узнала в пятницу, второе такое платье село до состояния свитера(я вообще-то своё именно как свитер и брала, ибо какой же я сисадмин без свитера с оленями?) и уехало в другой город, но это уже не важно. Зато мы весело вспомнили, что нас с обладательницей второго платья зовут одинаково, а моего коллегу и его друга - парня той девушки не пускали в магазин, когда мы эти самые платья мерили и жаждали узнать их мнения.

к счастью для моего кошелька, седьмого нас ноги не понесли в торговый центр. Сначала мы взяли по пиву и посадили на электричку всех, кому нужно было ехать на электричке, а после поползли провожать на автобус человека которому нужно было на автобус. Где-то в процессе у меня отобрали пакет с конфетами и чаем, а взамен вручили честно украденную розочку (моему коллеге внезапно надоело стоять в очереди). Мы посадили человека на автобус и задумались о смысле жизни. Потом появился друг моего коллеги, покатал нас на машине, привезя туда, откуда мы начали - к станции. И всё бы снова пошло по кругу, но сажать ни на электричку, ни на автобус никому было не нужно, и мы пошли в пивную. Там мы снова пили пиво, говорили о смысле жизни и всячески радовались жизни. Особенно радовалась розочка, для которой добрый бармен принёс вазу. Кончилось всё тем, что я сказала:

- Ребята, вы замечательные, но мне ещё нужно успеть в магазин!
на что мой коллега ответил:
- Мы бухаем с полудня, а она ещё помнит, что ей нужно купить хлеба? Если бы я сам не видел, сколько ты выпила, я бы сказал, что от отлынивала!
В итоге меня посадили на маршрутку до дома и я вывела для себя замечательную истину: пить надо там, где нельзя заблудиться и с теми, кто всех в этом городе знает.

Собственно, само восьмое марта началось с того самого диалога в начале поста. Дело в том, что мы остались вдвоём с мамой и кошкой, а значит могли развлекаться как угодно. И решила я, что восьмое марта это отличный повод сделать дома нормальную локальную сеть, в качестве подарка маман, она же в свою очередь, заявила, что поедет со мной и купит всё, что нужно, в качестве подарка мне.
Погода была прекрасная, принцесса была... сисадмин. Лет шесть, что ли, назад мама уже дарила мне набор отвёрток, на восьмое марта, ессно. Теперь у меня снова есть обжимные клещи, взамен тех, что остались на квартире моего бывшего, вместе с кулинарной книгой и гладильной доской. Книгу до сих пор жалко!
Так что выходные я провела с пользой, теперь у меня подключено всё! Во первых, я подключила сетевое хранилище, во вторых, я подключила туда же телевизор, заодно починив антенну (чем я действительно горжусь, так это тем, что смогла упрятать всю проводку в сену просверлив всего две дырки). Побочный эффект этого безобразия в том, что теперь сеть ловит по всей квартире, а то до этого на кухне были сбои, но теперь роутер стоит в другом месте и всё прекрасно)

@темы: жизнь моя - жестянка, а ну её в болото, няшечка, брутальная и убийственная няшечка, заводские будни, земля наша велика и обильна

---

Пьяная в драбадан аффторша желает всем дамам всего самого наилучшего)

а ещё у меня такое чувство, что бухала не только я, но и мой ноут - тормозит всё!


00.0 и 00.1, Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6, Глава 7, Глава 8, Глава 9, Глава 10, Глава 11, Глава 12, Глава 13, Глава 14, Глава 15, Глава 16, Глава 17, Глава 18, Глава 19, Глава 20, Главы 21, 00.2

Часть 02. Точка кипения

Псалом 34
Вступись, Господи, в тяжбу с тяжущимися со мною, побори борющихся со мною; возьми щит и латы и восстань на помощь мне; обнажи меч и прегради путь преследующим меня; скажи душе моей: «Я – спасение твоё!»
Да постыдятся и посрамятся ищущие души моей; да обратятся назад и покроются бесчестием умышляющие мне зло; да будут они, как прах пред лицем ветра, и Ангел Господень да прогоняет их; да будет путь их тёмен и скользок, и Ангел Господень да преследует их, ибо они без вины скрыли для меня яму – сеть свою, без вины выкопали её для души моей.
Да придёт на него гибель неожиданная, и сеть его, которую он скрыл для меня, да уловит его самого; да впадёт в неё на погибель.
А моя душа будет радоваться о Господе, будет веселиться о спасении от Него.
Все кости мои скажут: «Господи! кто подобен Тебе, избавляющему слабого от сильного, бедного и нищего от грабителя его?»
Восстали на меня свидетели неправедные: чего я не знаю, о том допрашивают меня; воздают мне злом за добро, сиротством душе моей.

00.3

Гокудера Хаято – ты должен быть удачлив и безжалостен

Когда тебе пять лет, кажется, что можно решить любую проблему. Нужно только хорошо постараться, может быть, немного подождать или обратиться к взрослым. Здесь уж точно никаких сомнений – взрослые могут всё. Особенно отец, ведь он не просто взрослый, но и глава Семьи.

Когда тебе девять, и ты подыхаешь на улице от голода, то готов перегрызть глотку любому, кто старше тебя, потому что из надёжной опоры взрослые превратились во врагов. Страх часто скрывают дерзостью, и ты дерзишь каждому, скалишь зубы и бездумно бросаешься на обидчика. Ты не жалеешь ни себя, ни других, ты уже вообще не помнишь, что такое жалось – кажется, это что-то мерзкое, противное и липкое, да?

Когда тебе двенадцать, и тебя прозвали «дымовой бомбой», не удивляйся, что предложили нестандартный контракт и надо ехать на край света. Тебе давно плевать, чем всё обычно заканчивается, ты запихиваешь динамит в глотку тем, чьи слова тебя не устраивают, ты куришь, ругаешься матом, твоя работа – убивать людей. Единственная твоя цель – быть принятым в Семью, и ради смутного шанса ты готов бросить всё и сдохнуть, в случае неудачи.

Жить под чужой волей – страдание для некоторых, необходимость для немногих, счастье для большинства. Ты – большинство, не обольщайся, но тебе повезло найти того, под чьей волей ты готов прожить всю жизнь. Вдвойне повезло – что эта жизнь ещё не закончилась.

Ямамото Такеши – не показывай, где болит

Когда тебе пять лет, кажется, что жизнь прекрасна и нет ни одного повода для огорчения, ни одной причины, чтобы улыбка хоть на минуту сошла с лица. Конечно, всё могло бы быть ещё лучше, если бы отец чаще бывал дома, или мама разрешила съесть целый килограмм клубники за один раз, но и так тоже здорово.

Когда тебе восемь, и приходится надевать похоронный костюм, ты понимаешь, что на всю оставшуюся жизнь возненавидел галстуки. Отец держит тебя за руку, вокруг стеной льёт дождь и вряд ли у тебя будет повод улыбнуться ещё один раз. Потом, уже дома, отец говорит много всего разного, но ты запомнишь только одно: «не показывай, где болит, иначе ударят именно туда». Поэтому уже на следующий день ты заново учишься улыбаться, а это нелегко.

Ты выбрал точку приложения энергии – спорт. Чтобы доводить себя до изнеможения на тренировках и без сил проваливаться в сон каждый вечер, и не помнить на утро, что тебе снилось. Отец больше никуда не уезжает, он перестроил дом и открыл суши-бар. У вас двоих – только вы сами и никого больше, и это неплохо, это единственный повод улыбнуться искренне.

Но когда ты, всегда весёлый Ямамото из бейсбольного клуба, закрываешь глаза, то видишь изломанное тело матери так же чётко, как и в тот день. И ты понимаешь, что по большому счёту тебе не волнует, жив ты или мёртв, и живы ли все остальные.

Когда тебе двенадцать, и ты хватаешься за первый попавшийся повод шагнуть с крыши, это значит что с твоей жизнью действительно что-то не то, и поэтому, когда тебя спасают, ты решаешь, что это отличный повод начать жизнь заново.

Тот ты, у которого не было повода жить – умер. Тот ты, который остался жив, в восторге от того, что отцу не придётся снова доставать из пыльного шкафа похоронный костюм. Не сегодня, но может быть – завтра? Хотя, какая разница, новый ты готов умирать и убивать по сто раз на дню, хоть какое развлечение.

Бовино Ламбо – хлеба и зрелищ

Когда тебе пять лет, кажется, что весь мир вращается вокруг тебя, и можно делать всё, что угодно. Правда, иногда страшно или обидно, но всегда можно успеть жахнуть десятилетней базукой – пусть ты-старше-на-десять-лет разбирается с проблемами, а ты-который-сейчас спокойно отсидишься в будущем. Проблема в том, что и там не всегда бывает весело…

Когда тебе пятнадцать, самое время тяжко вздохнуть. Ведь ты считаешь себя настолько взрослым, чтобы говорить «молодой Вонгола» или «юная Хару», здесь, в этом мире-на-десять-лет-назад. Только не забудь зажмурить правый глаз, год назад пострадавший от взрыва, а то слишком яркий свет раздражает всё ещё не до конца восстановившийся орган. Только помни о том, что именно тебе запрещал говорить твой Босс, чтобы случайно не запустить петлю времени. Только постарайся не слишком сильно расслабляться, а то ведь скоро возвращаться назад…

Когда тебе двадцать пять, пора сказать «спасибо» всем тем, кто помог тебе остаться в живых среди этого безумия. Всем тем, кто позволял тебе быть ребёнком даже тогда, когда ты сам считал себя взрослым, тем, кто помог тебе достичь твоего нынешнего уровня и положения, кто помог тебе стать таким, какой ты есть. Сказать «спасибо», пока ещё не поздно, ведь завтра такой возможности уже может не быть. Ты похоронил всех, кто был рядом с тобой все эти годы и предпочёл бы умереть сейчас, посмотрев на их юные лица. Слишком горькая участь – быть последним выжившим.

Сасагава Рёхей – экстремальные проблемы требуют экстремальных решений

Когда тебе пять лет, кажется, что всё предельно просто, но всё равно ничего не понятно, и больше всего непонятно, почему в вашем доме поселился чужой мужчина, а отца вы с сестрёнкой видите только по выходным.

Когда тебе семь, и ты стираешь с губ первую кровь, то выводишь для себя новую формулу, простую, чёткую и понятную: если нужно бить, бей грубо и жёстко, чтобы не бояться мести. Потому, что всё что было раньше – совершенная ерунда по сравнению с проломленным черепом.

Когда тебе десять, и ты порвал свою первую грушу, то звонишь отцу, настоящему, а не тому, чужому мужчине, которого мама заставляет называть «папой», и впервые просишь у него денег. Это так неловко и унизительно, особенно сейчас, когда вы почти уже не видитесь.

Когда тебе тринадцать, то ты уже знаешь, чтобы окончив школу можно было уехать как можно дальше, нужно хорошо постараться. Ты думал заняться боксом профессионально, а если не выйдет, то можно и на MMA[1] попробовать, главное – уехать и сестру увезти, пока она не натворила глупостей со своей очередной гениальной идеей – выйти замуж до двадцати. Но, кажется, у этого Савады на тебя другие планы?

Хибари Кёя – кто сильней, того и правила

Когда тебе пять лет, кажется, что это неправильно, видеть родителей только в «предписанные часы». Неправильно, всё время оставаться одному. Неправильно, но таковы правила.

Когда тебе десять, ты впервые остаёшься ночевать в школе, это не по правилам, но у тебя просто нет сил возвращаться домой. Уж лучше школьные правила, чёткие, жёсткие рамки, установленные сообществом ради конкретного результата, чем безумное нагромождение отцовских и материнских правил, противоречащих друг другу и самим себе. Твоего отсутствия просто не замечают, и ты всё чаще просто не приходишь домой. Раз в месяц мать просматривает твой табель и выдаёт тебе карманные деньги, в зависимости от того, что там видит. Ты соблюдаешь школьные правила (все, кроме одного – запрещающего находиться на территории школы после окончания занятий), ты хорошо учишься, поэтому денег тебе достаётся больше, чем достаточно. Ты ведь член студсовета, глава дисциплинарного комитета, отец говорит, что доволен твоими успехами и не рассчитывал на меньшее, но ты отчётливо видишь, что ему плевать на всё, кроме его бизнеса.

Когда тебе тринадцать, ты сталкиваешься со странным представителем человеческого рода – он пишет для себя правила, как и ты сам, но на первый взгляд, не кажется для этого достаточно сильным. И ты, привыкший всегда и во всём быть первым и самым главным, молча признаёшь за ним такое право. Но только по тому, что его правила тебя устраивают.

Рокудо Мукуро – сила приносит свободу

Когда тебе пять лет, кажется, что боль была всегда, хотя ты прекрасно знаешь, что это не так. Ты помнишь другие жизни и, даже затуманенным от боли мозгом, понимаешь, что всё должно быть не так. Твоя последняя попытка сбежать от смерти откровенно не удалась – даже если параметры этого тела тебя полностью устраивают, всегда есть кое-что ещё, например, дорогие родственники, решившие превратить тебя в подопытную крысу. Ни один из миров, где ты жил до этого, не подкидывал тебе таких проблем. А раз виноват мир, то его надо исправить, уничтожить, утопив в багровых реках крови, а на освободившемся месте отстроить всё заново.

Когда тебе семь, ты отчётливо понимаешь, что с психикой у тебя откровенные нелады, и дело тут отнюдь не в слишком хорошей памяти, благодаря которой ты помнишь не только свои прошлые жизни, но и каждую секунду этой. Ты не знаешь, что за дрянь тебе колют, и что за гадость день ото дня перестраивает твои клетки, подгоняя под им одним известный шаблон. Ты знаешь только одно – теперь твоё тело вполне способно пропустить через себя достаточно силы, чтобы хватило на всех этих новоявленных Менгеле. Скоро боль закончится, и начнётся новая жизнь.

Когда тебе пятнадцать, ты внезапно понимаешь, что слишком многое не учёл. Например, что у кого-то хватит силы, воли и упорства, чтобы тебя одолеть. А может быть, ещё и знаний, слишком уж внимательно смотрели глаза этого малолетнего мафиозо, ещё подростка, но уже опасного, как и все эти чёртовы друзья друзей, слишком невероятно было увидеть, как он без малейшего трепета смотрит на твои иллюзии, сквозь твои иллюзии. Ты хотел завладеть его телом, чтобы разрушить систему изнутри, а он втоптал в грязь твоё самолюбие и отдал Вендиче, которые засунули тебя в колбу, опутали цепями и не позволяют слишком на долго проваливаться в транс. Но ты всё равно уверен, что это ещё не конец, ведь у тебя есть медиум, пожалуй, лучший из всех, что у тебя когда либо был или ещё будет.

Савада Тсунаёши (Молчанский Иван) – иногда самое мудрое – это прикинуться идиотом

Когда отец бросает твою мать беременной, чтобы уйти к другой женщине, сложно верить в любовь. Когда он бросает эту другую ради ещё какой-то, а потом ещё, и снова, тебя начинает тошнить при одной только мысли об этом человеке.

Когда тебе пять лет, кажется, что мир огромен и страшен, и только мама может тебя от всего защитить. Ты не понимаешь, куда опять уехал отец, но тебе это заранее не нравится. Есть что-то неправильное в том, что происходит вокруг, но слов для того, чтобы выразить беспокойство ещё не хватает.

Когда ты смотришь, как маман и сестра пытаются создать хоть какое-то подобие уюта, ты чётко понимаешь, что не можешь отягощать их своими просьбами, и вместо того, чтобы записаться в секцию, ты просто остаёшься в школе после уроков и остервенело долбишь грушу, пока есть силы, ты никому не позволишь встать на своём пути. Ты станешь большим и сильным, твоя семья не будет ни в чём нуждаться. Как там было? «Тренируй тело, береги душу», отличная установка.

Когда тебе десять лет, и за тобой закрепилось прозвище «бесполезный», ты всегда один, поэтому, вместо того, чтобы играть с другими ребятами на улице, ты читаешь мангу или терзаешь игровую приставку. И в сочинении пишешь, что мечтаешь стать гигантским роботом только потому, что это значит перестать быть собой, Бесполезным Тсуной.

Ты просиживаешь вечера в читальном зале библиотеки, а потом нарезаешь круги по району, чуть ли не специально нарываясь на все возможные проблемы. Сестра предпочитает заниматься дома после того, как ей пришлось разбить лицо хулигану, покушавшемуся на её дешёвенький плеер: тяжёлая связка ключей в кулаке – весомый довод, когда применяется с умом. Вы оба поступаете на бесплатное отделение, а потом ещё и подрабатываете где-нибудь, чтобы как можно меньше отягощать маму.

Когда тебе двенадцать, ты уже настолько устал, что единственная мысль – уйти, чтобы начать всё заново. И когда ты видишь его – взрослого парня со шрамами на костяшках и тяжёлым прищуренным взглядом, то понимаешь, он справится с твоей жизнью гораздо лучше тебя самого. Потому что у него всегда было то, чего тебе не хватало – желание идти вперёд, невзирая на любые препятствия. Теперь, когда сумасшедший репетитор заявил, что ты станешь главой сицилийских якудза и на твоей спине всегда будет отрисована жирная мишень, то пусть такими проблемами займётся этот парень. Ты всегда строил из себя большего идиота, чем был, лишь бы от тебя ничего не ожидали, но теперь этот метод так же бесполезен, как и ты сам.

Ты знаешь правила – думай много, говори мало, пиши ещё меньше. И ты, в отличие от Савады, умеешь их соблюдать. Даже если ты умер, даже если ты в грёбаном мире безумного аниме, правила всегда одни и те же. Тот, кто отвечает за других, всегда платит по их счетам... Тебе назначили цену, тебе не оставили выбора, но пообещали, что ты будешь жить. Нет, не вечно, но даже остаться бесплотным духом, заточённом в старинной побрякушке для тебя гораздо привлекательнее, чем полностью провалиться в чёрную липкую трясину небытия, слишком тесно ты успел с ней пообщаться. Действуй на благо Семьи, и тогда после смерти ты тоже будешь пить чай на веранде с видом на виноградники. Тебя устраивает такой расклад, и ты первым ты стираешь страхи – смерти, автокатастроф, страх стать немощным калекой… Всё, чем тебя наградила та и эта жизни. Теперь надо определиться с тем, как стереть боль, но оставить опыт, ты справишься, у тебя нет другого выбора.


-------------------------------------------------------------------------------------
[1] Смешанные боевые искусства (от англ. Mixed Martial Arts) – боевые искусства (часто неверно называемые «боями без правил»), представляющие собой сочетание множества техник, школ и направлений единоборств.

Глава 1. Итоги

Лежать в больнице стало нереально скучно уже к вечеру второго дня, и то только по тому, что первый я благополучно проспал, иначе бы я попросился на волю гораздо раньше. Возможно, мне не хотелось здесь оставаться из-за того, что просто нормально поспать мне так и не удалось: первый раз, когда я потерял сознание ещё в Кокуё, меня занесло в гости к Джотто Вонголе, второй, уже в больнице, мне удалось повидаться с сестрицей. Нет, я не хочу сказать, что был не рад её видеть, скорее уж совсем наоборот, но ещё парочка таких вот встреч вполне могут поспособствовать моему окончательному безумию, а это было бы чертовски неуместно.

Что-то доказывать и объяснять медперсоналу, прописавшему мне строгий постельный режим, было совершенно бесполезно, а из развлечений у меня имелся только учебник истории, который мне принесла Нана. Ну и визит полицейского, попытавшегося узнать подробности «совершённого на меня нападения». Формулировка явно давала понять, что о реальном положении вещей в полиции даже не подозревают, так что всё, что мне нужно было сделать – растерянно блеять о том, что я ничего не знаю, никого не видел, и вообще, у меня голова болит и сотрясение мозга. Попутно удалось узнать, что паника по поводу нападений всё же несколько преувеличена – помимо нашей компании более-менее серьёзно пострадали человек шесть-семь, те, кто занимал достаточно высокие места в рейтинге. Остальные школьники отделались шоком и гематомами, там, где я вырос, никому бы и в голову не пришло с таким в больницу обращаться, про полицию я и вовсе молчу. Дежурная версия – разборки молодёжных банд – не очень-то подтверждалась. Точнее, вписывались туда разве что Хибари, Кусакабе и ещё пара человек из Комитета, остальные же в эту схему не укладывались от слова совсем. А, поскольку «массовку» из школы Кокуё отправили по больницам в другой префектуре, их с этими событиями не связали, да и сама репутация школы предполагала, что они вполне могли смахнуться между собой, Мукуро явно знал, кого использовать.

Я бы всё это предпочёл бы обдумывать дома, поскольку не считал, что так уж сильно нуждаюсь в медицинской помощи – рентген сделали, сломанные рёбра стянули, а остальное так пройдёт, особенно если время от времени чем-нибудь мазать. Ничего нового со мной не случилось – там вывих, тут растяжение, несколько трещин в рёбрах и ушибы капсулы сустава на правой руке. Приятного мало, но не смертельно.

В силу последнего я вынужден был держать учебник на коленях и листать его левой рукой, поскольку нормально пользоваться правой не смогу ещё пару недель, что меня изрядно удручало. Особенно печально было то, что я постоянно об этом забывал, так всегда бывает – когда что-то болит постоянно этим куда-то тыкаешься. Костяшки сильно отекли, а их приятный синеватый оттенок несомненно радовал глаз, и, даже просто уронив кисть на кровать я готов был разразиться отборным матом – болевой порог этого тела отличался от привычного мне в худшую сторону, а я не сумел привыкнуть к этому даже за полтора года.

Философское разглядывание собственной жалкой конечности было прервано появлением Реборна, репетитор чинно прошествовал до моей койки, запрыгнул на неё и удобно уселся, покачивая ногами. Леон, как всегда устроившийся на полях его шляпы, сочувственно мне подмигнул.

— Выглядишь жалко, — вместо приветствия сообщил Реборн.

— Твоими молитвами, — хмыкнул я в ответ, откладывая учебник на тумбочку. — Чем порадуешь?

— Все живы, — пожал плечами он и выжидательно на меня уставился, явно собираясь оценивать реакцию на столь сенсационное заявление.

— Что, правда? — удивился я. — Наступил тот самый «прекрасный день», когда никто не умер?

Реборн слегка усмехнулся, обозначая, что шутку заметил.

— Я имел ввиду наших. А из чужих, ты и сам знаешь, достаточно трупов – Джошима Кен был уже мёртв, когда прибыли медики, как и Птичник с Близнецами, девушка с флейтой – М.М. жива, но всё ещё в тяжёлом состоянии, Какимото Чикуса скончался по дороге в Вендикаре, Рокудо Мукуро жив, правда не сказать что бы здоров, но учитывая его приговор, это уже не важно.

Слова Реборна заставили меня серьёзно задуматься – ведь мне упорно казалось, что «в каноне» и Кен и Чикуса оставались в живых, на счёт Близнецов и Птичника я не был уверен, но эти двое потом ещё мелькали. Так почему же? Какимото сначала «успокаивал» Хаято, а потом я, возможно, я действовал жёстче, чем стал бы Тсуна, но Кен? Я вспомнил Ямамото, его жизнерадостную улыбку, когда он выпрямился над его телом. «Тот человек, который считал бейсбол самым важным в жизни, умер, прыгнув с крыши», — сказал он тогда, но в чём отличие? В той истории он тоже прыгал, а успокаивал его тогда не столько я, сколько остатки Тсуны, мой тогдашний автопилот. Что я такого «другого» сделал за эти полтора года, что «этот» Ямамото нанёс финальный удар, а «тот» нет? И если отличие от «канона» уже два трупа, то что же будет дальше?

— Рефлексируешь? — прервал мои размышления Реборн, я в ответ попытался пожать плечами, но получилось хреново – слишком много фиксирующих повязок, так что пришлось говорить вслух:

— Рассуждаю. Смотри, близнецов убили Шамал и взрослая И-пин, оба по этому поводу никаких моральных терзаний не испытывают, что понятно и логично. Птичник... туда ему и дорога, если честно. Кто его, кстати? Ямамото или Бьянки?

— Бьянки, — ухмыльнулся Реборн. — Надо полагать из женской солидарности.

— Угу, — кивнул я. — Какимото мы с Гокудерой. Я ни о чём не жалею, а Гокудера-кун… Вряд ли это его первый труп, так что тоже. А вот за Ямамото я переживаю.

— Он прекрасно понимал, что делал, когда вспорол ему брюхо, — фыркнул Реборн. — Я думал, что ты понимаешь, что твориться у него в голове.

— Если только в общих чертах, — вынужден был признаться я.

Реборн не ответил, но фыркнул весьма многозначительно.

— Ладно-ладно, — поднял руки я. — Всё, что уже случилось, не изменишь, а значит переживать бесполезно. Лучше скажи, как там ребята.

— Начну с хорошего – меньше всех пострадал Ямамото, у него лёгкое сотрясение мозга и, как решили врачи, ножевые ранения левой руки, — фыркнул Реборн. — Даже ничего не сломано, представляешь? Швы наложили, и он уже рвётся выписываться, возможно, через пару дней его отпустят.

— На этом, как я понимаю, хорошие новости заканчиваются? — поморщился я.

— Не всё так плохо, — скривился Реборн. — Хибари и его куча переломов, это конечно неприятно, но не смертельно, сломанные кости становятся только крепче. Бьянки действительно сильно не повезло – ранения в живот всегда такие… неприятные. Оперировали её наши медики и сейчас её жизнь вне опасности. Фута пострадал скорее психологически, и ему потребуется время, чтобы полностью восстановиться. А Гокудера должен будет поблагодарить доктора Шамала, как за то, что он смог остановить распространение яда в его организме, так и за то, что смог его полностью вывести. Физические повреждения не критичны.

— Это такой толстый намёк, что помимо физических повреждений есть и другие? — я тут же ухватился за формулировку.

— А сам-то ты как думаешь? Учитывая его к тебе отношение и выкрутасы Рокудо с пулями Контроля?

Я откровенно поморщился:

— А нахрена ему было рассказывать, что он делал?

— Ты совсем идиот, или просто прикидываешься? Во-первых, чтобы впредь знал, насколько это опасно, если вы столкнётесь с чем-то подобным ещё раз. А во-вторых, он и сам, пусть не всё, но многое помнит.

— Хреново, — вынужден был признать я. — Ладно, с этим надо поскорее что-то сделать…

Я попытался спустить ноги с кровати, но не рассчитал свои силы, на вдохе стрельнули болью треснувшие рёбра, я ухватился за них рукой, правой, теперь полыхнули ушибленные суставы. Ну вот кто мне доктор, когда я сам кретин?

— Ну и куда это ты собрался, о мой неразумный ученик? — с интересом посмотрел на меня Реборн.

— Как куда? Проводить психотерапию для Гокудеры-куна, — проворчал я. — Не беспокойся, с ногами у меня всё в порядке, так что дойду.

— С ногами, может быть, а вот с головой точно нет, — сказал Реборн, демонстративно сложив руки на груди. — Никуда он от тебя до завтра не убежит. А нам поговорить надо.

— О чём? — удивился я, баюкая кисть и обдумывая, как бы её зафиксировать, чтобы поскорее зажило. — Всё вроде как прошло по плану, разве нет? Я смог превзойти себя, получил оружие и право распоряжаться Пламенем и больше не рискую выжечь себе мозг неуёмными экспериментами, все танцуют.

— Все Вонгола – чокнутые придурки, — скривился Реборн.

— А ты что, только сейчас это понял?

— Нет, но окончательно убедился именно на твоём примере, более того, теперь я уверен, что это именно кровь, а не воспитание делает вас такими ненормальными.

— Ты на себя в зеркало давно смотрел? — почему-то разозлился я. — Уж кто бы говорил о ненормальности!

— Ты не о чём не хочешь мне рассказать? — внезапно сменил тему Аркобалено. Тоже мне нашёлся Дамблдор, хорошо хоть «своим мальчиком» не зовёт и всякую гадость не предлагает жрать.

— Да нет, наверное, — мстительно ответил я, постаравшись сформулировать эту фразу максимально близко к привычному мне русскому варианту. Получилось, конечно, не так выразительно, но всё же.

Реборн только хмыкнул, спрыгнул с кровати и пошёл к выходу из палаты.

— По крайней мере, ты не истеришь и не возмущаешься тем, что тебя заставили делать всякие гадкие вещи, — сказал он, прежде чем выйти.

— Не обо всех «гадких» вещах ты в курсе, Реборн, — пробормотал я, глядя на закрывшуюся дверь.

Ночь прошла беспокойно, сначала я никак не мог уснуть без анальгетиков, потом мне снилась всякая муть, к счастью, ничего конкретного. Так что проснулся я совершенно разбитый и с болями везде. Позавтракал, кое-как привёл себя в порядок и отправился искать очередное приключение на собственную задницу. Просто шёл по коридору и заглядывал в каждую палату, выискивая знакомых, за первой же дверью нашлись пострадавшие из нашей школы, я встретился взглядом с Мочидой, равнодушно кивнул в знак приветствия, и закрыл дверь. Во второй по счёту палате мне повезло больше, там обнаружился уже вполне бодрый Сасагава, довольно улыбающийся Ямамото, в красках описывающий боксёру произошедшее, и пытающийся спать в этой шумной компании Хибари. Выглядел он действительно хуже остальных, чуть ли не с ног до головы упакованный в гипс и с выражением глубочайшего страдания на лице. Последнее, впрочем, объяснялось скорее воплями Рёхея, чем какими-либо другими причинами. В этой палате я уже застрял не меньше, чем на полчаса, даже успокоился немного, понимая, что ничего непоправимого с ними не случилось.

Хаято я нашел, чуть ли не в другом конце коридора, никого из других «постояльцев» этой палаты я не знал, так что косились они на меня странно. Гокудера лежал, свернувшись клубочком и замотавшись в одеяло чуть ли не с головой. Наружу торчало несколько светлых прядей и, если бы не они, я бы прошёл мимо, а так решил проверить, всё-таки пепельных блондинов в Японии не часто встретишь.
— Гокудера-кун, — позвал я его, присев на край кровати, и слегка потряс за плечо. — Как ты себя чувствуешь?

Он тут же подскочил, глядя на меня с таким удивлением, будто я воскрес из мёртвых.

— Д-джудайме? Почему вы здесь?

— Тебя искал, — пожал я плечами. — Хотел узнать, как ты.

— Но я, я ведь... — пробормотал он, отвернувшись, а потом добавил, едва слышно: — Я напал на вас.

Я тяжело вздохнул и попробовал ему объяснить, как вижу ситуацию:

— Это был не ты, а Мукуро. Вот если бы у меня украли пистолет и кого-то из него ранили или убили, в этом же не было бы моей вины? Так и тут, хотя сравнение с неодушевлённым предметом, наверное, не слишком приятно...

— Так вы не злитесь на меня?

— Нет, конечно! На Мукуро злюсь, на самого себя тоже, а на тебя-то, почему должен? — спросил я. — Никто не мог бы предположить, что он использует эти Пули, даже Реборн не знал, ни что они из Семьи Эстранео, ни что эти Пули не были полностью уничтожены.

— Всё равно, даже если так, я был практически бесполезен… — покачал головой Хаято.

— Выкинь из головы эти глупости! — возмутился я. — Сначала ты закрыл меня от атаки, потом изрядно потрепал Какимото, так что мне практически ничего не пришлось делать. Он, кстати, умер по дороге в Вендикаре.

Гокудера лишь пожал плечами, то ли имея ввиду, что ему плевать на Чикусу, то ли, что не так уж много он сделал. Он был болезненно бледен и, по сравнению со своей всегдашней кипучей энергией, казался вялым, видимо стресс и отравление сильно его подкосили. Мне хотелось его как-то утешить и подбодрить.

— Если бы не ты, у нас вообще ничего бы не вышло, я бы просто не добрался до Кокуё-лэнд.

— Если бы я не посадил свой телефон, вам бы не потребовалось бегать по городу и искать меня, — всё ещё расстроенно пробормотал Хаято, но хоть больше не пытался отводить взгляд или зарыться с головой под одеяло.

Я посидел с ним довольно долго, пока не пришла медсестра, чтобы сделать ему перевязку и не выгнала меня. В коридоре я понял, что несколько переоценил свои возможности – меня откровенно шатало, перед глазами всё плыло и очень хотелось куда-нибудь присесть, а ещё лучше – прилечь, чтобы отдохнуть. Так что в свою палату я двинулся медленно и осторожно, придерживаясь левой рукой за стеночку и прижав правую кисть к груди, чтобы случайно ей ничего не задеть. И всё равно чуть не налетел на вышедшую из палаты женщину.

— Добрый день, Хибари-сан, — попытался поклониться я, но охнул от боли в рёбрах.

— Добрый, Савада-кун? — чуть поморщилась она. — Не думаю, что для меня сегодняшний день может считаться «добрым», как, впрочем, и для вас.

— Мы все живы, Хибари-сан, — криво улыбнулся я. — А значит, всё в порядке.

Женщина недовольно поджала губы и одарила меня откровенно гневным взглядом.

— Мне не нравится видеть своего единственного сына в таком состоянии, — холодно сказала она, кивнув на дверь палаты.

— Мне тоже, уверяю вас, — кивнул я. — И всё же, мы…

— Не желаю ничего слышать, — оборвала меня она. — Меня не касается, чем вы занимаетесь и не намерена иметь к этому какое-либо отношение. Я только требую, чтобы вы лучше планировали свои действия, Савада-кун, и думали об их последствиях.

Она резко развернулась и пошла к выходу, идеально прямая, с гордо вздёрнутым подбородком и нервно стиснутыми на ремешке сумочки пальцами.

— Передавайте от меня привет вашей матушке, — не оборачиваясь, бросила она напоследок.

***

Из больницы мы выписывались постепенно, сначала Ямамото, следом Гокудера, потом отпустили нас с Рёхеем. Дольше всех на больничных койках провалялись Хибари и Бьянки. Фута нуждался в помощи скорее психологической, чем медицинской, так что ему было предписано много гулять на свежем воздухе, находиться в спокойной и умиротворяющей обстановке, а так же посещать детского психолога. На последнего он постоянно жаловался, сетуя, что не может ничего ему сказать из-за омерты, а тот считает, что замкнутость является показателем того, что Фута ещё не пришёл в себя. Я попросил его некоторое время даже не пытаться пользоваться своими способностями, пока к нему не вернётся вера в собственные силы, иначе неудачная попытка могла бы подорвать эту уверенность окончательно. Не знаю, сможет ли это помочь, но попробовать стоило.

За время, проведённое в больнице, нас навестила куча народу, и, если визиты Наны, прихватившей с собой И-пин и Ламбо, Сасагавы и Хару были вполне объяснимы, то все остальные несколько удивляли. Для начала заявилась Куракава, шлёпнула мне на тумбочку пачку бумаги и заявила:

— Я отксерила тебе свои конспекты, радуйся!

Повод для радости действительно был веский – оценив толщину стопки и состояние моей правой руки, стоило признать – она спасла меня от медленной и мучительной смерти. Так что я искренне поблагодарил нашу сверхответственную старосту. Она некоторое время посидела молча, а потом сказала:

— После того, как вы ушли, нападений больше не было. Я так понимаю, их вообще больше не будет?

— Правильно понимаешь, — кивнул я. — Нападать-то больше некому.

— Это хорошо, — сказала она и попрощалась. Потом заходила ещё пару раз, с конспектами и домашними заданиями, не только ко мне, но и к Гокудере, потому что он тоже из нашего класса, а она – староста.

Приходили ещё разные знакомые и не очень люди из нашей школы, благодарили за то, что нападения прекратились. Я их отправлял к Хибари, но они, видимо, считали его слишком страшным, чтобы показываться ему на глаза лишний раз.


Первое, что я услышал от Реборна, когда вернулся домой, это то, что японцы ненормальные. Это было чрезвычайно мудрое и своевременное наблюдение, о чём я ему и сказал, за что в ответ в меня швырнули книжкой, содержание, а так же сам факт существования которой и натолкнул моего репетитора на столь радикальное мнение о целой нации. Дело в том, что ежегодно в Японии выходит так называемая Белая книга преступности, издаваемая главным полицейским управлением страны. По-японски дотошное и детальное, это издание, как правило, включает в себя массу статистических данных, таблиц и диаграмм, так что читать этот талмуд довольно затруднительно, хотя информация в нём скрыта весьма любопытная.

Оказалось, что Реборн решил порадовать меня новой тренировкой, под кодовым названием «купи себе пистолет, раз старый пришёл в негодность». И всё бы ничего, если бы мы были в какой-нибудь другой стране. Мало того, что купить «ствол» здесь обойдётся в несколько раз дороже, чем где-либо ещё, так ещё и достать его реально большая проблема. По территории Японии, не смотря на большое население и не маленький процент «профессиональных уголовников», огнестрельного оружия ходит довольно мало. Из этой самой Белой книги, Реборн с удивлением узнал, что в Японии действует крайне жёсткий режим контроля за огнестрельным оружием – даже лицензию на охотничий дробовик получить здесь весьма непросто. Да и сами якудза довольно редко решаются на стрельбу, и каждый выстрел из бандитского или полицейского «ствола» становится здесь новостью для средств массовой информации. И как мы всё ещё на свободе, при таком подходе к делу, действительно удивляет.

В итоге, новый пистолет мне доставали через какое-то подставное лицо, путём каких-то хитрых манипуляций. Так что мне реально повезло, что я стал обладателем не китайского ТТ, а практически родного Макарова российского производства – не удивительно, что «братки» подсуетились – цены на стволы здесь выше, кто станет упускать такую выгоду, пусть и рискованную? Руку мне нужно было разрабатывать, навыки в стрельбе требовали улучшения, так что я снова зачастил в тот подвал на окраине.

Чуть ли не на второй день после выписки, как раз у выхода из импровизированного тира я буквально столкнулся с главарём Мамокё-кай, чего совершенно не ожидал.

— Разговор есть, — коротко сказал он, и не подумав поздороваться. Фразочка эта его напомнила мне привычное «Пойдём выйдем», так что ничего хорошего я от этого самого разговора не ждал, особенно учитывая обстоятельства.

Обсуждать серьёзные вещи на ходу он явно полагал ниже своего достоинства, так что мы чинно дошли до ближайшего скверика и устроились на лавочке, я даже успел по дороге купить в автомате орешков, раз уж семечек тут не водится, для полного соответствия собственным ассоциациям. Выглядели мы, должно быть чрезвычайно колоритно: вроде как самый обычный школьник и чувак, у которого крупным шрифтом по всей физиономии написано, что он якудза.

— Забавно – мы с тобой как бы вместе работали, а так и не познакомились толком, — внезапно сказал он.

— А смысл? — пожал я плечами. — Я знаю, как тебя зовут, ты – как меня. Всё отлично, все довольны.

— Вы что там в своей Италии не знаете об элементарной вежливости?

— На Сицилии, — автоматически поправил его я. — Знаем, конечно, просто после нашего бурного знакомства уже никакая вежливость не поможет, Мори.

Судя по тому, как он скривился, ему не очень-то пришлось по вкусу, как я сократил его имя, но, что меня особенно удивило, возражать не стал. Мамокё Моримити вообще вёл себя до крайности странно, и если на Сёба Вари это ещё можно было списать на «просто бизнес, ничего личного», то теперь, когда я специально решил посмотреть на его реакцию, это уже не лезло ни в какие ворота.

— От тебя пахнет порохом, — только сказал он. — Не хочу даже думать, сколько хадзики вы притащили из своей Италии или Сицилии, по мне так один хрен.

Я вздохнул и покачал головой:

— Ну да, а между японцами и китайцами тоже никакой разницы…

— Ладно, не заводись, — фыркнул он, доставая сигареты, протянул пачку и мне, но я отрицательно качнул головой. — Я смог выяснить только то, что у тебя папаша откуда-то оттуда и большая шишка. Даже из какого клана не знаю, мне наши камбу[1] прямым текстом сказали, чтоб я не лез не в своё дело и сидел тихо. Ха! Как же, с вами тихо посидишь!

— Логично, — вынужден был согласиться я. — И что ты будешь делать?

— Якудза – это если босс говорит на белую стену, что она чёрная, то значит, она чёрная. Вот что такое якудза, — сказал он, глубоко затягиваясь. — Так что я буду сидеть тихо и никуда не полезу. Но это не помешает нам просто поговорить.

— Нет конечно, — подтвердил я. — Я прекрасно понимаю, что ты беспокоишься из-за того же огнестрельного. Да и сам факт нашего наличия на твоей территории не может тебя не напрягать. Но и меня пойми – ничего не могу тебе обещать. То есть я-то стараюсь за рамки не выходить, но… Мне любящие родственнички такого «репетитора» подкинули! А он считает, что лучший способ научить чему-либо, это создать опасную для моей или чужой жизни ситуацию. Так что честно, Мори, я стараюсь держать ситуацию под контролем, но я не всесилен.

— Да это я уже понял, — ещё сильнее скривился мужчина. — Ты мне лучше вот что скажи, что за фигня у вас приключилась?

— Когда именно? Тогда на мацури?

— Ну давай от туда начнём, хотя вокруг тебя вечно всякая херь происходит.

— Ну да, есть такое, — фыркнул я. — Вот смотри, мы тебе денег заплатили? Заплатили. Тогда почему сначала с нас Хибари пытался за «крышу» стребовать, а потом и вовсе кассу украли? И кто? Какие-то школьники!

— Школьники? Слушай, Тсуна, ты в зеркало давно смотрелся? А в паспорт когда в последний раз заглядывал? Хотя, у тебя ж его нет пока, — искренне возмутился Мори.

— Ну ладно, я, положим, школьник, и Хибари Кёя школьник, я уже понял, что «школьник», это не довод. Но эти-то!

— А у них, представь себе, тоже мозги были – они обокрали только катаги и вас, — хохотнул он. — Но не учли, что связываться с вами – гиблое дело. Впрочем, мы им бы объяснили, что так делать нехорошо, может на следующий год они бы сами за прилавки встали. А так, пришлось выяснять отношения с Хибари Кёей, причём злым до невозможности.

— И как? Неужели успешно?

— А никак, живые ушли – на том спасибо. У этого Хибари совершенно тормозов нет, первый раз вижу человека, который один стоит целой банды! Я, конечно, слышал, что есть люди, которые должны сжечь кого-нибудь другого, чтобы не сгореть самим, но не думал…

— Подожди-подожди! — прервал его я. — Где это ты такое слышал? Именно в такой формулировке?

— Из Ямагути-гуми один говорил, я ещё запомнил, потому что формулировка красивая, да и сам образ…

— Это не метафора, Мори, — закрыв глаза, сказал я. — Это очень конкретно и точно сформулировано, и понимать надо дословно. «Я должен сжечь кого-нибудь своим Пламенем, чтобы оно не сожгло меня самого». И Хибари именно такой, если он не будет драться, его практически изнутри разорвёт от собственной силы, и другие мои ребята такие же, и сам я. Причём для меня это, пожалуй, критичнее всего.

— Вот оно значит как… – странно посмотрел на меня Мори. — И спрашивать об этом, мне явно не стоит?

— Разумеется, — согласно кивнул я. — И не потому, что я такой вредный, просто есть тайны, которые сами себя хранят, а есть те, которых лучше не знать. И ещё кое-что: возможно, у нас тут скоро, или не скоро, но начнётся какое-нибудь безобразие, вроде сенсо[2], или как это у вас зовётся. Ты лучше держи своих ребят подальше, а то как бы не зацепило.

— С чего бы это? — тут же напрягся мужчина. — Вам что, мало того безобразия, которое вы тут недавно учудили?

— «Учудили», как ты сказал, не мы, а те, кто нас искал, и мы с этим вопросом уже разобрались, — сказал я, сделав ударение на последнем слове. — Но это только цветочки. Эта история для меня была, как обряд вступления в клан, и с этим явно спешили, и это неспроста. Думаю, ко мне могут ещё кого-нибудь прислать, правда, не могу пока сказать, насколько скоро.

— Вот дерьмо! — Мори затянулся очередной сигаретой, явно подсчитывая ожидающиеся убытки.

— Ты думаешь, что меня это радует? — хмыкнул я. — Ну ладно, приятно было поболтать, но мне, пожалуй, пора.

***

Примерно через месяц после нашего «дружественного визита» в Кокуё-лэнд состоялась турнирная игра по бейсболу. Ямамото накануне демонстративно подпрыгивал от нетерпения, Хаято, не менее демонстративно болел за другую команду. Наблюдать за этим было довольно забавно, особенно когда они с Рёхеем начали препираться прямо на стадионе, доказывая друг другу, как надо правильно болеть. Особенно смешны были их попытки придумать друг другу прозвища, ото всех этих «осьминожья башка» и «газон-с-ушами» я чувствовал себя именно тем, кем выглядел – подростком на школьном стадионе. И ни пистолет в безразмерном кармане, ни все эти мафиозные разборки, минувшие и грядущие, на этот факт никак не влияли. Даже попытки вежливо отказаться от приготовленного Бьянки ланча не выпадали из картины реальности.

И только под самый конец матча, когда зрители начали расходиться, я почувствовал присутствие Мукуро. Это чувство нельзя было ни с чем сравнить, я просто точно знал, что он здесь, встретился взглядом с маленьким мальчиком, которого вела за руку его мать, и без слов сказал: «Одному быть так одиноко», чтобы услышать в ответ «Мы с тобой ещё поиграем». Значит, как минимум один медиум у него есть, а значит, будут и другие. Будет ли это Хром? Я не знал, вполне вероятно, что произошедшие изменения уже пустили наши жизни по другим рельсам.

Я уже попытался привести в исполнение совет-приказ Джотто: начертил на стене Хранилища длинную линию, отметив на ней тридцать три с половиной деления, провёл вертикальную черту, отделив двадцать один и ещё примерно половину. А дальше нужно было как-то решить, что же удалять? Ведь я понятия не имел, чем для меня закончатся эти эксперименты с памятью, ну мучился уже, когда делал «автопилот»… Воспоминания об этом отозвались ноющей болью в виске и чётким осознанием – часть памяти я уже стёр! Я снова посмотрел на стену с импровизированной шкалой и увидел, что начерченная мною полоса частично выделена – зелёным до вертикальной черты и красным после неё, примерно три года оказываются никак не выделены, это, надо понимать, и есть то время, которое я стёр. Я подбросил на ладони тот самый хард с «автопилотом» и безжалостно его форматнул, всё равно я им почти год как не пользуюсь. Красная полоса укоротилась ещё на пару делений, и это было хорошо. Потом я вытащил с нижних полок тонки потрёпанные книжки – самые ранние воспоминания Тсуны – и принялся безжалостно выдирать самые испорченные страницы, на которых всё равно ничего не разобрать. Работы мне предстояло много, а сроков Джотто Вонгола не уточнил, так что стоило поторопиться.
---------------------
[1] Камбу (Kanbu) – «Начальство», якудза высокого ранга.
[2] Сэнсо (Senso) – Война кланов якудза.
Глава 2

@темы: 2759, твАрьчество, нюхать брокколи!, настоящая мафия(тм), рипорно (KHR!)

---

ничего нового)

Результаты теста Проверь свой уровень выживаемости

ВЫ — «ВОЛК-ОДИНОЧКА»

Вы бы легко выжили в пустыне или в диком дремучем лесу. Одиночество для вас не проблема, поскольку умный человек всегда при вас. Отсутствие благ цивилизации для вас легко компенсируется отсутствием дураков. Но вот чего вы не сможете выносить долго — это толпу. Так что запаситесь берушами и темными очками на всякий случай.

Уровень выживаемости: 84%.

Пройти этот тест

@темы: жизнь моя - жестянка, а ну её в болото, няшечка, брутальная и убийственная няшечка

---

бла-бла-бла

Я же вроде как системный администратор, какого лешего я развлекаюсь с веб-графикой? Зато теперь на одном компьютере стоит sai и жизнь полна открытий чудных)

@темы: жизнь моя - жестянка, а ну её в болото, я шизею в этом зоопарке!, заводские будни

---

всё в кучу

понять не могу, откуда у некоторых авторов на фикбуке взялась привычка сокращать имя Тсунаёши до Ёши, безумно раздражает почему-то! и то, что кроме фикбука я этого безобразия больше нигде не видела, как бы намекает....

----

Говорила, что не буду брать перерыв - так толком ничего не написала за прошлую неделю( зато заметила странную особенность - описывая последствия полученной травмы опираясь на собственную аналогичную, поимела не хилые такие фантомные боли о_О охренеть


а ещё у нас сегодня всемирный день писателя, с чем я нас всех и поздравляю)

@темы: жизнь моя - жестянка, а ну её в болото, нюхать брокколи!, няшечка, брутальная и убийственная няшечка

---

Для начала, это первый случай, когда я сначала начал читать мангу, а потом смотреть аниме.
И вообще, я в эту самую мангу исключительно за матчастью полез, да так глубоко залез, что хрен я теперь оттуда вылезу!

А ещё, это для меня первый случай, когда канонные гетные пейринги(я имею ввиду женатые пары) не воспринимаются как подсматривание за родителями в замочную скважину. Те же Иемитсу/Нана - хоть и канон, но давайте без порнухи, а тут... Дедушка/Бабушка т.е.

Нурарихён/Ёхиме

- прекрасно, замечательно, расскажите ещё, покажите больше!

Рихан/Ямабуки

- нежно, светло и трепетно,

Рихан/Вакана

- уютно и по-домашнему.
(Тут сразу хочется либо кроссовер, где Вакана и Нана лучшие подруги, либо взять канонную Нану за шкирку и показать, как она должна себя вести, потому как милейшая Вакана - жена якудзы и мать якудзы, всегда радостно улыбается, вкусно готовит, разве что тарелки у неё всё время бьются - у себя ДОМА возвращаясь из

ВАННЫ

ВАННЫ

в домашней юкате и вытирая волосы полотенцем сталкивается с каким-то уродом, который решил её прирезать, чтобы насолить её сыночку, достаёт из рукава ПИСТОЛЕТ,

стреляет и попадает

стреляет и попадает


. Браво, Вакана, теперь понятно, почему на тебе женился Рихан)

А вот что касается фанона... Очень странно, что с моей любовью к тем же 2759, пейринг

Рикуо/Цурара

Рикуо/Цурара

(на которого обоснуя хоть ложкой ешь) меня как-то не трогает, хотя у Цурары с Гокудерой весьма и весьма много общего в поведении. И ладно бы меня он не привлекал, потому что гет, так явно же не в этом дело. Но нет,

Рикуо/Зен

Рикуо/Зен


- а-ня-ня, и обосновать можно (да хотя бы ревностью Цурары, которая у неё разве что из ушей не плещется). Хотя, Рикуо/Зен тоже Босс/Подчинённый, так что кинки мне поглаживает. И для этих самых кинков в этом каноне как будто специально дофига фансервиса, так что пейринги Нурарихён/Хаякки Яко(всё целиком, или в порядке живой очереди, без разницы), Рихан/Хаякки Яко, Рикуо/Хаякки Яко - это тру. Причём в двух последних случаях есть ещё и Матой!
К слову о нём, это первый случай, когда какая-то техника сама по себе стала для меня кинком (Особенно

этот

этот
момент с Риханом - так и хочется сказать: "Матой - и пусть весь мир подождёт")

Впрочем, эта манга как будто специально решила меня погладить ещё и тем, что там в каноне есть любимая мною ситуация, когда о тайном и сокрытом узнают. А тут

шикарнейший Киёцугу

шикарнейший Киёцугу


, мечтавший снова повстречаться с повелителем ёкаев (при этом, учась с ним в одном классе и неоднократно ночевавший у него дома), узнаёт, что его друг этот самый Повелитель и есть, но вместо того, чтобы обидеться или ещё что, лезет вперёд с видеокамерой наперевес, чтобы всем доказать, что он "хороший" и убивать его не надо! Ну а-ня-ня же!

А вообще, мне очень обидно, что фандом такой маленький. Хочу больше хороших фиков. Хочу про Нурарихёна,

пытающегося воспитывать мелкого Рихана

пытающегося воспитывать мелкого Рихана

(только лет эдак пяти-семи) и Ёхиме, шокированную

методами этого самого воспитания

методами этого самого воспитания

. Вообще хочу про

Нурарихёна и Рихана

Нурарихёна и Рихана

, когда тот передал ему клан, зачем и почему, об их взаимоотношениях (они мне и в каноне доставляют, но хочется ещё). Хочу про Ёхиме, когда она только вышла замуж, и как она, воспитанная в строгих традициях и не выходившая из дому, пока её оттуда не украли, уживается с мужем и его Хаякко Якко. И вообще, почему все забыли про

учительницу

учительницу

из школы Рикуо, которая увидела, как он угрохал ёкая, 15 лет назад

убившего её подругу

убившего её подругу
(сделав матой с Шоэем)? Я хочу про неё почитать, про её мысли, впечатления... Хотя там почти сразу началась эта игра в салочки с Эдо но Хаякко Моноготари, и все узнали, что Рикуо ёкай, но вот непосредственно в тот момент, когда она зачем-то пошла за своим учеником! Хочу про те полгода, когда Рикуо тренировался

делать себе новую причёску

делать себе новую причёску
. Хочу про Рикуо, учащегося не только вести клан в бой, но и управлять им в мирное время (те же полгода затишья, например), препирательства на совете глав и всё такое. Хочу что-нибудь школьное (опять таки те полгода, пока ещё никто ничего не знал), можно хоть откровенный стёб, когда кто-то предложил выпить на каком-нибудь празднике, и охренел от того, что Рикуо практически не пьянеет (ещё бы, с такой практикой). И вообще, раз они якудза, хоть и ёкаи, то про их взаимоотношения с якудза-людьми хочу почитать, причём, очень-очень!
Я как всегда слишком многого хочу.

и в догонку:

нытьё

Не, на самом деле у меня есть просьба, но те, к кому она обращена, вряд ли её прочитают тут, так что буду ныть, жаловаться и вообще...

Для начала: милые девочки, пишущие рейтинг или околорейтинг, не имея опыта по части секса, примите к сведению, что большая часть того, что вы пишите, вызывает у меня, и явно не только у меня, лютый ржачь! (Так что я сижу на работе, зажав рот рукой, чтобы не смеяться на весь кабинет, пролистывая очередную порцию розовых слюней в сиропе). Пожалуйста, поймите, что "его восставшее естество" и "её тёплое убежище" - это очень дурной вкус, очень.

И да, если вы пишете о том, как парень трахает девушку, пишите о том как ПАРЕНЬ трахает ДЕВУШКУ, а не про двух сферических недоразумениях в вакууме. Если вы пишете про двух девушек, то это не повод для изощрённого издевательства над теми, кто хотя бы примерно себе представляет процесс, не говоря о тех, кто относится к группе "Могу. умею. практикую". Ну и когда вы пишете про двух парней, пишите про двух ПАРНЕЙ, а не про двух нежных и трепетных фиялок. Вот честно, от всевозможных "пальчиков", "губок", "язычков" и "ротиков" меня стошнит скоро.

И ещё, если уж вы пишете про лишение девственности, сами попробуйте, а потом уже пишите, правдоподобней будет, честное слово!

Собственно в чём суть-то: я искал кой-какую матчасть и мне подкинули название манги. Манга мне понравилась, матчасть нашлась, аниме посмотрелось. И захотелось мне что-нибудь почитать... Видимо, это была большая ошибка, потому что я не глядя понасохранял кучу драбблов и миников в один файл, скинул на телефон и стал читать на работе. И я не понимаю, просто отказываюсь понимать, ОТКУДА эти трепетные няшки, когда в каноне трупы, реки крови, членовредительство, канибализм и прочие радости в кадре и с особым цинизмом? Изнасилования, правда, в кадре не было, да и не совсем понятно, было-таки или нет, а если и было, то насколько оно было именно изнасилованием? Зато вырывание внутренностей себе подобных с последующим их употреблением в пищу и прочие прелести - крупным планом. И с таким каноном(официально - рейтинг манги R) такие тексты? Не, я понимаю, что в аниме всё не так .. хм... графично (хотя как вырывают сердце нам показали аж несколько раз на разных примерах).
К счастью, в этом фандоме есть нормальные тексты. А есть и вовсе замечательные, поскольку их авторы увлечённо дрочили на матчасть. Да с таким каноном на эту самую матчасть можно дрочить вприсядку с утра до вечера!

Так что давайте будем придерживаться духа канона:

убивать,

убивать,

разрезать на части,

разрезать на части,

выпускать кишки,

выпускать кишки,

жрать чужие сердца,

жрать чужие сердца,

и прочий ливер,

и прочий ливер,

совершать самоубийства,

совершать самоубийства,

похищать женщин

похищать женщин

просто потому, что "я слышал, ты такая красивая, да и охраняют тебя, как в дом не влезть?" и

таскать их по борделям,

таскать их по борделям,

,

перегрызать глотки,

перегрызать глотки,

убивать матерей,

убивать матерей,

мужей, прикидываясь собственными дочерьми, которых никогда не было,

мужей, прикидываясь собственными дочерьми, которых никогда не было,


и прочих родственников,

отправляться в ад,

отправляться в ад,

выбираться из ада,

выбираться из ада,

оживлять почивших предков,

оживлять почивших предков,

говорить "мама, роди меня обратно",

говорить "мама, роди меня обратно",

гнить за живо!

и гнить за живо!



Давайте

мужики будут превращаться в баб,

мужики будут превращаться в баб,

девушки, заманившие его - ёкаи мужского пола)

а бабы будут утверждать, что они мужики

а бабы будут утверждать, что они мужики

, и плевать, что по ночам у них сиськи отрастают, а всё лишнее, наоборот, отваливается, давайте любоваться на

злодеев - эксгибиционистов,

злодеев - эксгибиционистов,


, расхаживающих голышом, и хоть иногда

вспоминать об очень двусмысленной технике

вспоминать об очень двусмысленной технике


, откровенно намекающей на секс, хотя как по мне, эта близость может считаться даже более интимной.
И – как же можно было забыть! - давайте

учиться убивать с младшей школы,

учиться убивать с младшей школы,

саке пьянствовать начиная с двенадцати,

саке пьянствовать начиная с двенадцати,

считать, что тринадцать - совершеннолетие,

считать, что тринадцать - совершеннолетие,


а значит всё можно, вламываться в чужие дома,

чтобы пожрать на халяву

чтобы пожрать на халяву

, и

красть дедушкину трубку

красть дедушкину трубку

, чтобы с умным видом курить её, взобравшись на плачущую сакуру, и размышлять о вечном, и

развлекаться

развлекаться



Такой канон, такие перспективы!

@темы: бывает и такое, NnM

---

*прыгает до потолка от счастьяя*

Мне тут Clara Oswin Oswald такую красоту нарисовала!

осторожно, большой размер!

Молчанский Иван, до того, как умер и стал Савадой Тсунаёши )

@темы: нюхать брокколи!, настоящая мафия(тм), рипорно (KHR!)

---

в честь окончания первой части марлезонского балета

Первоначально, я думала, что мне на первуя часть потребуется гораздо меньше страниц и гораздо больше времени) никогда не думала, что смогу без проблем выдавать около шести тысяч слов в неделю! так что можно считать что скилл прокачан))

в честь этого замечательного события у меня были припасены бонусы, но они ещё не готовы потому что я в упор не знаю, какая песня может ассоциироваться с Ламбо

так что пусть будет картинка, криво накаляканная моей задней левой ногой

По идее, это должен был быть Ваня, он же Тсуна звать его что ли ВаТсу, по аналогии с ВикСином из "Чтобы Выжить"?

запланированного перерыва перед второй частью я решила не брать, потому что не вижу особого смысла, но планирую повторно всё вычитать и выложить первую часть для скачки в fb2, с картинками и прочей лабудой)

@темы: жизнь моя - жестянка, а ну её в болото, нюхать брокколи!, настоящая мафия(тм), няшечка, брутальная и убийственная няшечка, рипорно (KHR!), ХУДОжества

---

Настоящая мафия(тм), Главы 21, 00.2

00.0 и 00.1, Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6, Глава 7, Глава 8, Глава 9, Глава 10, Глава 11, Глава 12, Глава 13, Глава 14, Глава 15, Глава 16, Глава 17, Глава 18, Глава 19, Глава 20

Глава 21. Кто к нам с чем, тот оттого и того...

Ситуация была скверной, с какой стороны на неё ни посмотри: Рокудо Мукуро и его Путь Голодных Духов создавали мне большие проблемы. Возможность пользоваться чужими способностям, а не просто вселяться в чужие тела делали его вдвойне опасней, и я вынужден был лавировать среди взрывов, отравленных игл и не менее отравленных пироженок. Один раз Мукуро даже попытался снова пустить в ход иллюзии, но, поскольку его чудесные и замечательные столбы пламени были полностью проигнорированы, решил не тратить силы зря.

Весело было не только мне – Реборн и сам прыгал и скакал, стараясь избежать ударов трезубца, один раз ему даже пришлось расстаться со своей любимой шляпой, правда, он практически сразу же вернул её назад, но сам факт уже говорил о многом.

— Тебе стоит поторопиться и что-нибудь сделать, — сказал Реборн. — я не приду тебе на помощь.

— Очень смешно, ну прям обхохочешься, — буркнул я себе под нос, стараясь не слишком-то отвлекаться на беседу – попытки оставаться целым и невредимым посреди этой свистопляски отнимали чертовски много сил и внимания.

— Ну, ты же мой ученик, уверен, ты сможешь превзойти самого себя, — сказал Реборн, после того, как ему пришлось пожертвовать пиджаком в пользу целостности кожных покровов.

— Мне кажется, ты стал нелогичным, — сказал Мукуро, растягивая губы Бьянки в неприятной усмешке. — Это от того, что вы попали в безвыходную ситуацию?

Очередное пирожное растворяло пол в том самом месте, где только что стоял мой репетитор, но его самого там уже не было.

— Ты зря считаешь, что в моих словах есть ещё какой-то смысл, — сказал он. — Твой, как вы говорите, семпай Дино тоже был в похожей ситуации. И он смог превзойти себя, из «новичка Дино» стал «Дробящим Мустангом Дино».

Это могло бы иметь смысл, и это объясняло очень многое из того, что произошло сегодня: «сделать кости» для меня не просто задание и не просто формальность, всё это было практически языческим ритуалом, родом из самых древних времён. Выйти за пределы собственных возможностей, презрев не столько морально-этические нормы, сколько физические возможности собственного тела, снять шоры с разума, подняться на следующую ступень. В той книге, что я вытащил из Архива, говорилось о подобном столь запутано и архаично, что я понял смысл только сейчас. «Превзойти самого себя» не было просто красивой фразой, это была инструкция к действию. Если гусеница свила кокон, то она вылупится бабочкой, или погибнет, но больше гусеницей ей не бывать.

— Хватит пустых разговоров, — сказал Мукуро, будто поняв, что сказанные слова могут оказаться для него опасны.

В правом глазу Чикусы, мчащегося ко мне с трезубцем наперевес, зажглось Пламя, я приготовился отразить атаку, но он просто упал, не дойдя до меня всего пару шагов. Трезубец поднял Гокудера и раздражённо фыркнул.

— Даже если я полностью контролирую тело, когда оно ломается, то становится бесполезным.

Я не был уверен, что кто-либо ещё вызывал у меня подобное негодование, да я даже не мог нормально рассуждать, от того гнева, что затопил меня.

— Разве это тело не принадлежит твоему другу?

— Пока я управляю ими, все эти тела мои, могу сломать, могу убить, — сказал он. — И не тебе говорить о нравственности – я не смог использовать Кена, потому, что тот мёртв. Ещё вы убили Птичника и Близнецов – не тянет покаяться?

— Не думал, что ты религиозен, — скривился я. — Смерть – это нормально, когда-нибудь мы все умрём. Глупо и бессмысленно вступать в бой, не предполагая такой исход. Вы первые на нас напали и получили равноценный отпор. Я не удивился бы такому отношению к врагу, но не могу принять подобного отношения к союзнику.

— Ты интересный мальчик, — хихикнул Мукуро. — Но разве у тебя есть время волноваться о других? Ты сам скоро умрёшь.

Я покосился на Реборна, напряжённого, сжавшегося, как пружина, и то, как он старательно отводит взгляд от Бьянки. Он не мог мне сейчас помочь, потому что бабочка должна вылупиться сама, или не вылупиться совсем. Пламя билось прямо под кожей, голова, казалось, готова была взорваться, я чувствовал себя как после недельного запоя – руки и ноги дрожали, во рту сухо и шершавый язык царапается о собственные зубы.

— Ты даже не представляешь, Мукуро, — прохрипел я, под конец срываясь на крик. — С каким удовольствием я тебя придушу!

Пламя будто бы прорвалось наружу, не так, как при выстреле особыми Пулями, а как будто волна прошлась по всему помещению, не то электромагнитная, не то какая-то звуковая. Но дойдя до окуклившегося Леона, будто втянулась в него, наполнила изнутри и он начал стремительно увеличиваться в размерах, воспарив под потолком. Леон сиял, как маленькая звезда, почему-то зелёного цвета. В голове у меня было совершенно пусто, я стоял и пялился на болезненно-яркое свечение и зачем-то вспоминал спектральные классы звезд. О, В, А… что там дальше? Кажется F? Но зелёных там точно не было[1].

— Что ты натворил, Вонгола?! — заорал Мукуро, прикрывая глаза, в какой-то совершенно непонятной мне панике. Я действительно не мог понять, почему он так переживает. Ведь всё идёт… правильно.

— У него наконец-то появились крылья, — довольно сказал Реборн. — Всё как в тот раз, с Дино.

— Так это твоих рук дело, аркобалено? — буквально потребовал ответа наш противник, на что Реборн ответил с явной издёвкой:

— Нет, что ты, это просто изменяющий форму хамелеон Леон. Он становится коконом, когда моим ученикам предстоит пройти испытание.

— Вы такие странные, — заметил Мукуро голосом Бьянки.

Кажется, они говорили что-то ещё, но я был слишком занят – я смотрел на Леона, впитывал его зелёный свет, своё собственное, странно преобразованное Пламя.

— Мне это надоело! — внезапно заявил Мукуро и подпрыгнул высоко вверх, разрезав кокон надвое. Свечение исчезло, но Реборн и не думал волноваться, а значит всё шло по плану.

— Любопытно, — сказал он. — И как же будет выглядеть твоё оружие?

С потолка прямо мне в руки упали перчатки, и я не смог сдержать облегчённого вздоха – никаких вязаных варежек, слава всем местным Богам! Чёрные кожаные перчатки, похожие на автомобильные, выглядели гораздо адекватнее, чем я смел надеяться. Я тут же натянул их на руки, застегнул ремешки на запястье и пару раз сжал-разжал кулаки. Сидели они идеально, и, надеюсь, не станут мне малы через пару лет. В конце концов, их «родил» хамелеон, может, они тоже будут меняться?

— Перчатки? — удивился Мукуро. — Всё это светопреставление затевалось ради пары перчаток? Да вы точно ненормальные! Хотя, это уже не важно – время закончить шоу!

Я наконец-то мог дышать полной грудью, как будто меня годами держали в клетке, а сейчас я прогрыз прутья, вырвался на свободу. Всё, что здесь происходило прежде – лишь жалкие попытки изобразить настоящий бой. Я чувствовал невесомость, будто иду по стеклянному мосту над бездной – остановишься и упадёшь, поэтому нужно идти без остановки по тщательно выверенному маршруту. Вся наша жизнь и есть такая прогулка, один единственный миг от рождения и до смерти. Мне повезло получить вторую попытку, метафизическая работа над ошибками в масштабе собственной личности. Весь смысл не в том, чтобы не умирать, а в том, чтобы перед смертью искренне считать, что всё сделал.

Я поймал пальцами один из зубьев едва не вонзившегося в меня оружия и сказал:

— Шоу и впрямь затянулось.

Пламя прорвалось наружу, преобразуя кожу перчаток на пальцах в металл, появился широкий круг, пересечённый латинской десяткой, на внешней стороне ладони, а ремешок на запястье стал металлическим браслетом. Пламя вырвалось из центра лба, не грозя больше поджарить меня самого, и я действительно понял то, над чем бился в течение всего пребывания здесь. «Ты должен сжечь кого-то в своём Пламени, иначе, оно сожжёт тебя самого», «Наша сила, это Воля. Предсмертная Воля, потому что каждое желание, исполняемое при помощи этой силы, может оказаться последним». Я почти физически чувствовал, как Пламя заполняет собой радужку, меняя цвет глаз, как оно перестраивает под себя моё собственное тело, доведённое до предела своих возможностей, шагнувшее за предел.

Трезубец в моей руке треснул, остриё осыпалось осколками, и я увидел в глазах Мукуро подступающую панику.

— Эта аура над твоим лбом, — с подозрением сказал Мукуро, отскочивший от меня. — Эффект твоего оружия? Но ты использовал довольно много сил в битве с Ланчией… На долго тебя всё равно не хватит.

— А долго тебе и не надо, — сказал я.

Всё, что мне было необходимо – максимально аккуратно вывести из строя Бьянки и Гокудеру, как я уже сделал с Хибари. Чикуса, который был в состоянии разве что языком трепать, меня не особо беспокоил, да и не стремился я с ним церемониться. И тогда Мукуро вернётся в своё собственное тело, чем проще план – тем лучше. Сомнения не были мне ведомы в тот момент, я просто перебрал все возможные варианты и выбрал оптимальный, как компьютерная программа, подбирающая пароль. Гипер-интуиция достигла своего пика, я наперёд видел движения противников, видел все полученные ими травмы. Понимал, куда можно бить, а куда нельзя. С Какимото я разобрался первым, выведя его из строя всего парой ударов, дальше надо было действовать гораздо аккуратней.

— Даже если ты и можешь драться, это же тела твоих друзей, — издевательски сказал Мукуро. — Сможешь ли ты ударить их?

Хаято и Бьянки напали на меня одновременно, но это не имело смысла – так они не могли использовать свои способности, только рукопашную, а в этом деле они, хоть и были хороши, но далеко не лучшие. И увернуться, заблокировать их удары, а потом успокоить их, парализовать ударами по особым точкам, для меня не было проблемой, не в том состоянии, в котором я пребывал. Подхватив их обоих на руки, я прошептал: «Простите, что так долго».

Я уложил их на пол и попросил Реборна позаботиться о них, а сам оглядел помещение в поисках Рокудо Мукуро.

— Покажись, ты ведь всё ещё жив, — сказал я. Азарта или ярости, раздиравших меня на части несколько минут назад как будто и не бывало. Спокойная уверенность и отрешённое чувство долга, вот что я чувствовал. Непривычно, но чрезвычайно удобно, хотелось бы и дальше сохранять в бою холодную голову.

Мукуро, с залитым кровью лицом, выглядел вполне живым, особенно для человека, пустившего себе пулю в висок, но это не было чем-то неожиданным.

— Ты действительно думаешь, что видел всё, на что я способен? — спросил он, покачивая в руках свой боевой шест. — Ты слишком самонадеян. Из шести боевых способностей, которыми я обладаю, одну я ещё не использовал.

— Путь Человека, — кивнул я, глядя на вращающееся за его спиной иллюзорное колесо сансары. — Мир, в котором мы живём.

— Самый уродливый и опасный из всех шести миров, — заявил он с каким-то даже удовольствием. — Я не циник, просто я ненавижу этот мир, ненавижу и эту способность. Если бы у меня была такая возможность, я бы её не использовал.

Сказанное было мне откровенно непонятно, хотя я и не отрицал право каждого индивидуума заблуждаться в своё удовольствие. Истина – она у каждого всё равно своя, но не процитировать столь удачно вспомнившийся отрывок не мог:

— «О том, хорош человек или плох, можно судить по испытаниям, которые выпадают на его долю. Удача и неудача определяются нашей судьбой. Хорошие и плохие действия – это Путь Человека. Воздаяние за добро или зло – это всего лишь поучения проповедников»[2].

— Ты действительно так считаешь? — спросил он, а потом выковырял свой правый глаз и вставил его обратно. Лицо Мукуро с одной стороны заливала кровь, густая и тёмная, слева же кожа была покрыта каким-то узором, будто вены проступили под самой кожей. Всё его тело было покрыто тонким слоем чего-то напоминающего Пламя Предсмертной Воли, только более тёмным. — А ты бы не посчитал такую способность уродливой? Здравый смысл не совершит ничего подобного. Нужно быть безумным и одержимым.

— Остерегайся его тёмной ауры, — сказал Реборн.

— О, так ты это видишь? — спросил Мукуро, разгоняясь для удара. — Когда боец испускает ауру своего боевого духа, это показатель его силы!

Последние слова он уже выдохнул мне прямо в лицо, и пришлось изрядно постараться, чтобы устоять на ногах – удар был действительно силён, и мне едва удалось блокировать его шест. Отступил на пару шагов и поднял перчатки ко лбу, окуная их в Пламя, позволяя ему равномерно течь по всему телу и выходить наружу не только через лоб. Облегчение было такое, будто я наконец-то выпутался из смирительной рубашки.

— Разве ты не видишь, что наши силы несоизмеримы? — продолжал усмехаться Мукуро. — Пусть ты и немного увеличил свою ауру… Всего лишь кот, который хочет казаться больше, распушая свой мех.

Я глубоко вздохнул и посмотрел на него, просчитывая варианты действия.

— Я чертовски разочарован, — сказал я. — Это не аура, это Пламя Предсмертной Воли, очень жаль, что ты не видишь разницы.

Когда он снова налетел на меня со своим металлическим бо, я просто согнул его, частично расплавив. Он отшатнулся от пламени на моей руке, когда я его ударил, и в глазах его было неподдельное удивление. В воздухе неприятно запахло жжёным, кажется, я подпалил ему волосы или брови.

— В отличие от ауры, Пламя Предсмертной Воли – высококонцентрированная энергия, обладающая собственной разрушительной силой, — пояснил Реборн, с явным удовольствием. Ну да, как же – такой повод прочитать очередную лекцию!

— Не только это, — сказал я, а потом воспользовался Пламенем для увеличения скорости перемещения. Вот только что был здесь, а теперь прямо за спиной. Тот едва успел отреагировать, закрывшись изрядно покорёженной палкой, но его всё равно отнесло на несколько шагов. А потом он начал смеяться, искренне, счастливо и совершенно безумно.

— Замечательная ошибка, — сказал он, поднимаясь. — Если я смогу получить твоё тело, мне не нужно будет искать средства, чтобы вызвать конфликт в мафии. Ведь я смогу быть непосредственно в Семье.

— Так твоя цель – поссорить мафию? — поинтересовался Реборн.

— О, нет, я не настолько мелочен! — снова рассмеялся Мукуро. — Я собираюсь контролировать важных лиц по всему миру. Тогда я смогу превратить его в чистое и красивое море крови. Но сначала должна быть мафия, уничтожение мафии.

— Почему ты так зациклен на мафии? — продолжал спрашивать Реборн, пользуясь образовавшейся передышкой.

— Не собираюсь объяснять, — усмехнулся Мукуро. — Но ты, твоя сила… ты будешь моей конечной формой, когда я захвачу твоё тело.

Он бросился вперёд, пытаясь сбить меня с толку иллюзиями и пряча в них материальные предметы. Я не сразу сообразил, насколько опасно это может быть, пока один из спрятанных так камней не попал мне прямо по лицу, но я не собирался отступать или жалеть его, и верить ему тоже был не намерен. Мы наносили удары один за другим, Пламя трещало, оставляя ожоги на его теле, подпалины на одежде. Его посох давно превратился в покорёженный кусок металлолома и теперь просто валялся где-то на полу. Мне удалось ещё раз обойти его сзади, но в этот раз ему не чем было защититься.

Он лежал, бормотал что-то о «человеке, победившем его», но это была ложь, я видел, что у него всё ещё есть силы продолжать, и не спешил подходить слишком близко, продолжая наблюдать за ним с расстояния.

— Убей меня! — сказал он хрипло. — Я предпочёл бы смерть плену мафии.

В этих словах одновременно была и ложь и истина, будто он действительно считал смерть более приемлемым решением, чем плен, но он совершенно точно не собирался умирать прямо сейчас. Значит, он что-то задумал, и мне хотелось бы знать, что именно.

— Думаешь, всё будет так просто? — спросил я, подходя к нему. — Если тебя до сих пор не убили, когда ты так опасен, значит, тебя ещё можно использовать. Тебя ведь не просто так держали в Вендикаре…

Мукуро бросился на меня прямо из положения лёжа, ухватил за запястья чуть выше перчаток, повалил на пол, прижался сверху, нехорошо ухмыляясь прямо в лицо.

— Твои странные способности зависят от пламени на твоих руках? — рассмеялся он. — Но пока я контролирую твои руки, мне нечего бояться! Как ты думаешь, почему я посылал к тебе так много убийц? Для того, чтобы захватить тебя только после того, как ты покажешь мне все свои способности!

— Думаешь, что держать мои руки – достаточно? — почти искренне удивился я, а потом двинул ему одновременно коленом в пах и лбом по носу, вывернул из захвата одну руку, даже удивившись, что это было так легко, перекатился сверху сам и ударил его в бок. Под тяжёлой боевой перчаткой треснули рёбра, Мукуро глубоко вдохнул, широко распахнув рот, хватая воздух. В таком деле главное не сила, а точка удара и, даже не смотря на всю ту отстранённость, которую мне даровало Пламя, я чувствовал практически эйфорию. Мне не нужно было сдерживаться, наоборот – попытайся я вести себя благоразумно, я тут же проиграю.

— Сколько там у тебя ещё целых рёбер осталось? — спросил я. — Сам посчитаешь?

Это было ошибкой, давать волю подобным желаниям, но мне хотелось его наказать за всё, что он натворил, за всех тех, кто лежал в больнице просто от того, что они искали меня. За Сасагаву Рёхея и его выбитые зубы, за Ямамото, за Хибари, у которого было сломано всё, что только можно, за Бьянки, потерявшую уйму крови. Но особенно почему-то за Гокудеру, за то, что ему раненным пришлось идти сюда, за то, что ударил его руками сестры. За то, что мне самому пришлось ударить Хаято. Под моими пальцами затрещало второе ребро, но я всё же слишком отвлёкся на слова, и Мукуро удалось отшвырнуть меня от себя. Для своего возраста я был уже в довольно неплохой форме, но всё ещё слишком мелкий и лёгкий – со мной в прошлой жизни такой номер бы не прокатил.

— Тебе пора отдохнуть, — с трудом скривил губы Мукуро. — Внимательно смотри, куда летишь.

Из щели в стене торчал чёртов трезубец, раниться о который мне нельзя ни в коем случае, так что оставался один единственный шанс, и я погнал Пламя в руки. Перчатки полыхнули так ярко, что осветили чуть ли не весь зал, особенно хорошо смотрелась перекошенная от боли и страха рожа Мукуро. Я не только не врезался в стену, я оттолкнулся пламенем от воздуха, как реактивный самолёт, и рванул вперёд, накрывая пылающей ладонью лицо Мукуро. Он кричал до тех пор, пока я не впечатал его голову в пол, и только после этого потерял сознание, в этот раз точно наверняка, да и трезубец рассыпался прахом.

Горячка боя отступала, но Пламя всё ещё было со мной, хотя и в гораздо меньшей мере. Я понимал, что если потушу его сейчас, то просто рухну без сознания от слабости, так что ничего не предпринимал по этому поводу. Реборн захлопнул крышку мобильного телефона и сказал:

— Медики уже здесь и даже смогли помочь Ланчии, так что здесь будут уже через несколько минут.

— Отлично, — вздохнул я. — А что с Мукуро? Он там ещё жив?

На самом деле, я его не особо жалел, это была скорее практичность – без него у нас не было бы иллюзиониста, а он слишком хорош, чтобы разбрасываться подобным вариантом. Не то что бы я уже знал, как перетянуть его на свою сторону, но у меня было ещё немного времени для этого…

— Отойди от него, — прохрипел Какимото, пытаясь подползти ближе. — Не трогай Мукуро, ты, чёртов мафиози!

Подобные слова удивили меня.

— Ты всё ещё так относишься к нему? Он управлял твоим телом, и был не слишком-то аккуратен в этом.

— Не говори о том, чего не знаешь, — прошипел он. — Это ничто по сравнению с тем, что с нами делала наша собственная Семья!

Последнее слово он буквально выплюнул, будто это было грязное ругательство. Он сказал не famiglia, а borgata, подчёркивая, какую именно Семью имеет в виду, спасибо Реборну и его Особым Пулям, итальянский я действительно хорошо знал, чтобы понимать разницу.

— Я так и думал, — сказал Реборн, надвигая шляпу поглубже на глаза, пряча взгляд. — Вы были членами Семьи Эстранео, создавшей запрещённую пулю Контроля.

— Запрещённую? Ха! Вы запретили её только ради собственного удобства! Из-за этого старшие члены семьи продолжили свои эксперименты, желая вернуть утраченное положение… И ставили эти эксперименты на нас! Мы умирали один за другим, и каждый день был адом! Не важно, чего мы хотели, у нас не было шансов выжить. И только Мукуро в одиночку разрушил эту убогую жизнь. Поэтому мы пошли с ним, и мы останемся до конца!

Эксперименты объясняли всё то, что они тут творили, безумные мутации Кена, чудеса с координацией в исполнении самого Какимото. Возможно, тот факт, что Мукуро помнит прошлые перерождения, тоже на их совести, а может, и нет, сложно сказать, но я не мог упрекать его в желании уничтожить мафию. Не соглашаться с ним, да, но не упрекать.

Когда распахнулась дверь, я надеялся увидеть медиков, но вместо них появились люди в строгих костюмах и скрывающие свои лица. Вендиче, стражи ужасной тюрьмы не были инфернальными порождениями воспалённого мозга, они были просто людьми, выполняющими свою работу. И самое мерзкое, что я прекрасно их понимал, и то, зачем им Мукуро, и то, почему они не ловили его сами.

Я прошёл через обряд посвящения, выжил и получил причитающуюся мне силу. Я просто слишком устал, и морально, и физически. Сел на пол, скрестив ноги, погасил Пламя, и безучастно смотрел на то, как Вендиче сковывают наручниками вяло трепыхающегося Какимото и всё ещё бессознательного Мукуро, как появившиеся медики уточняют группу крови Бьянки и перекладывают на каталки Хаято и Хибари. Когда один из врачей спросил, нужна ли мне помощь, я попытался встать, но ноги меня не послушались. Я, сам себе злобный пакостник, попытался встать снова, но где-то на середине движения понял, что теряю сознание.

***

Я снова был в Хранилище, но в этот раз всё было как будто по-другому – я отчего-то знал, что на этот раз мне удастся подойти к Архиву. Первая коробка засветилась, когда я открыл её, и всё вокруг исчезло в ослепительной вспышке, я провалился внутрь, в панике цепляясь за воздух. Не знаю, сколько я падал на самом деле, мне показалось, что чертовски долго, но когда всё закончилось, оказалось, что я стою на открытой веранде, откуда открывается шикарный вид на виноградники. Ещё там был небольшой плетёный столик, накрытый к чаю, два кресла и мужчина, сидящий в одном из них. На меня смотрели ясные, как чистое небо, глаза Примо, такие же безмятежные и глубокие. Я отчётливо почувствовал свою чуждость этому месту – как обычно, я выглядел как в день своей смерти: потёртые джинсы, толстовка, джинсовая куртка, сумка и чертежи в тубусе, а тут, понимаешь ли, Джотто Вонгола, в дорогом костюме, идеально отглаженной рубашке и при шёлковом галстуке, сидит в кресле и попивает чаёк.

— Садитесь, молодой человек, — сказал он, наливая ещё одну чашку чая. Я рухнул в свободное кресло, зачем-то прижимая к себе тубус, как будто это последняя соломинка, связывающая меня с реальностью. — Не объясните ли, как вы оказались на месте Тсунаёши?

— Ну, я умер, — честно ответил я.

— Я тоже, подумаешь, проблема, — пожал плечами Примо. Он сказал это настолько спокойно и безразлично, как будто в этом не было ничего странного. — И что это у вас там такое?

— Узел промежуточного вала редуктора, — на автомате ответил я, сильнее стискивая тубус, будто собирался им отбиваться в случае чего.

— Вал чего? — Джотто уставился на меня с таким удивлением, будто узрел что-то особенно непонятное.

— Ну, это деталь, то есть чертёж детали, — промямлил я, ни черта не понимая в происходящем. — Часть двигателя самолёта...

Вообще, это больше всего напоминало разговор слепого с глухонемым, никто ничего не понимает, и не факт, что когда-нибудь сможет понять.

— Ладно, неважно, — Примо тоже понял бесплодность подобного диалога, и решил перейти к делу. — Как вас хоть зовут, молодой человек?

— Иван Молчанский, — ответил я. — Можно просто Ваня.

— А я Джотто Вонгола, — ответил он с лёгкой улыбкой. — Можно Примо.

— Очень приятно, — несколько шокировано ответил я.

— Давайте решать, что мы с вами будем делать в сложившейся ситуации, уж больно она нестандартная, — предложил он, протягивая мне чашку.

— А нельзя ли оставить всё как есть? — осторожно спросил я, пристраивая сумки и тубус на полу, прежде, чем взять чай. — Мы с Тсунаёши договорились, поставленное им условие я соблюдаю, или вы хотите добавить ещё какое-то?

Джотто отпил глоток, глядя на потрясающий вид, открывающийся с холма, на котором находилась веранда, и вздохнул.

— К сожалению, нельзя. Не то что бы это была лично моя прихоть, просто таковы некоторые законы этого мира. И я даже не говорю о том, что вы занимаете место моего наследника – испытание вы успешно прошли, с чем я вас искренне поздравляю. Но, к сожалению, память, которой может обладать человек, ограничена количеством прожитых им лет. А вы сейчас помните не только двадцать лет собственной жизни, но и двенадцать лет жизни Тсунаёши, и это не считая тех полутора лет, которые вы прожили вместо него. С этим нужно что-то делать.

— То есть, как, «что-то делать», — опешил я, не понимая, чего именно от меня хочет Джотто.

— Вам, молодой человек, придётся что-нибудь забыть, — тяжко вздохнул мужчина, глядя мне в глаза. — Понимаю, это довольно неприятно, но, по крайней мере, вы сами можете решить, что именно. Есть только два условия – во-первых, общий объём должен соответствовать вашей продолжительности жизни. И радуйтесь, что именно вашей, а не Тсунаёши! И, во-вторых, я оставляю себе право лишить вас возможности занимать тело моего потомка, если ваше присутствие в этом мире будет мешать созданному мной клану. Поверьте, мне довольно неприятно это говорить, но на данный момент, вы являетесь основным претендентом на место десятого главы Вонголы, а я кровно заинтересован в том, чтобы Семья продолжала существовать.

— Я глубоко извиняюсь, — не выдержал я. — Но если вы уже умерли, не всё ли вам равно?

— Представьте себе, нет, — чуть улыбнулся он. — Сила, сама по себе не прекрасна и не ужасна, таковым её делает применение, и мне совершенно не хотелось бы, чтобы силой, которая когда-то была доверена мне, вершили несправедливость. А с каждым десятилетием мне всё больнее взирать на своих потомков. У меня были большие планы на Тсунаёши, он должен был стать тем, кто вернёт Семье прежние традиции.

— Он был слишком слаб, — вздохнул я, обхватывая ладонями тонкий фарфор. — Он сам хотел уйти, а я… Я слишком боялся смерти.

— Похвально, что вы осознаёте собственные недостатки, — благосклонно кивнул Джотто. — Что же касается Тсуны… он бы справился, не сразу, и чуть ли не переломив самого себя… Я, признаться, даже рад тому, что сложилось именно так, и он ушёл на следующее перерождение. Вы, Ваня, не так чисты и искренни, зато вы действительно понимаете, куда ввязались, что даёт вам определённый запас прочности. И вы чрезвычайно дорожите семьёй, даже той, которую вам фактически навязали. Я готов рискнуть.

Примо аккуратно пристроил чашку обратно на блюдце и обезоруживающе улыбнулся:

— Но есть ещё одна причина моего поведения. Дело в том, что благополучие клана – в некотором роде, залог моего комфортного посмертного существования. Я натворил много разного, много хорошего, но и плохого не меньше. Пока существует Вонгола, я могу оставаться здесь, но если Семья перестанет существовать, мне придётся отправиться в Ад, чего бы мне очень не хотелось, учитывая, какую цену мне пришлось заплатить за свои знания. Те самые, что я уже начал передавать вам, как своему наследнику.

— Веская причина, — вынужден был признать я. Чашка в моих руках дрожала, и мне пришлось поставить её обратно на столик. — Я выполню ваши условия.

— Рад, что вы поняли ситуацию, — улыбнулся мужчина. — Надеюсь, вы не будете держать на меня зла. В сущности, мы с вами в одной лодке, мы оба хотим жить, не смотря на то, что умерли. Я слишком много вложил в Вонголу, поэтому завязал своё существование на неё. Это, пусть и довольно грустный, но всё же способ изрядно продлить своё существование в вечности. Всё, что меня заботит, это мой клан. Ещё раз повторюсь, мне больно видеть, что с ним стало по прошествии каких-то полутора сотен лет, и я надеялся, что Тсунаёши сможет это исправить. Вы же, Ваня, несколько спутали мне карты, но пока двигаетесь в том же направлении. Вот и двигайтесь дальше, это выгодно нам обоим.

***

Реборн направился в палату, как только приборы показали, что его ученик пришёл в себя, но, судя по тому, что он увидел, обморок просто перешёл в глубокий сон. Киллер уже собирался выйти, как Савада задёргался, с шумом глотая воздух, будто никак не мог отдышаться.

— Я сделаю то, что вы хотите, Джотто, — раздался в тёмной палате его охрипший голос. — Но не потому, что это нужно вам, а потому, что я и сам сейчас хочу того же. Я сделаю то, что считаю нужным, но это не сделка, чтоб вас в аду любили западные демоны, нет! Мне не нравятся ваши условия, я ненавижу ваши условия! Но вы не врали, это единственный способ... Наверное, так даже будет лучше, для всех. Да, так будет лучше...

Реборн аккуратно прикрыл за собой дверь, стараясь остаться незамеченным. У его ученика и без того слишком много странностей, но эти его слова... Хотелось бы ему знать, о чём он говорил с Примо, и как это вообще стало возможным. Всё-таки, Вонгола, одна из самых странных Семей, и кто знает, сколько тайн они скрывают на самом деле.




------------------------
[1]Спектральные классы — классификация звёзд по спектру излучения, в первую очередь, по температуре фотосферы. Ваня старательно вспоминает Гарвардскую спектральную классификацию, О – самый яркий.
[2] Фрагмент книги «Будосесинсю», автор Юдзан Дайдодзи.  

00.2

Псалом 7

Господи, Боже мой! если я что сделал, если есть неправда в руках моих, если я платил злом тому, кто был со мною в мире, — я, который спасал даже того, кто без причины стал моим врагом, — то пусть враг преследует душу мою и настигнет, пусть втопчет в землю жизнь мою, и славу мою повергнет в прах.

Из дневника Джотто Вонголы:

[Откровение Иоанна Богослова:
«… И тогда придут праведники по мановению Моему, и явятся ангелы и отделят их от грешников… »

Когда свершится предсказанное Иоанном, что с нами будет тогда? Ибо не были праведны мы, но притом, не считаю я и грешниками всю Семью мою, ведь лишь на мне вся тяжесть свершённых грехов лежит, пока не передам их следующему. Я знаю, что во многом был не прав, но не мог пройти мимо тех, кто нуждался во мне. Гордыня смертный грех, и не может быть искуплён он, но разве не для того дана нам сила, чтобы её применять? Разве не сожжёт нас самих огонь наш, если не выпустим его на волю? Я знаю, что самовольно провозгласил себя Небом, и присвоил себе право убивать убийц и пытать палачей, но не видел я другого выхода!

Я согласен душой своей заплатить за знания, но разве не ты сам сказал: «… но теперь, кто имеет мешок, тот возьмёт его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч? Разве не так я понял Тебя? Сила, что Ты сам даровал нам, на благие дела направлена будет, и потомкам завещана, и по древним обрядам полностью открываться будет, дабы не смог недостойный её овладеть. Лишь тот, кто самого себя превзойдёт, кто победит все страхи и сомнения в душе своей, кто не ради себя, но ради других и жизнью, и душой рискнуть сможет, обретёт право на Пламя истинное. Только того оно не сожжёт и не иссушит.]

Я закрыл дневник и зажмурился. Легко поверить, что есть некие Высшие Силы, когда ты был мёртв, но снова стал жив. Прав ли был Джотто? Прав ли буду я, последовав по проложенному им пути? Но если я здесь, значит, на то действительно есть причина. Воля Божья? Не мне судить.

Я покопался среди дисков на одной из «своих» полок, нашёл нужный и сунул в появившийся из ниоткуда бумбокс. Маленькое помещение наполнилось тяжеловесным репом, совсем не то, что мог бы слушать Примо, но вот текст он должен оценить:

Звон железа слышишь? Это вера моя прочная,
Результаты её силы видывал воочию
На пути начальном мало кто в идею верил,
Я же доказал обратное и показал на деле.
Хлыщи коней! Верую, не зря упёрлись туго,
Я буду верить свято, ты держи меня за руку
Верь и не бойся! Дорога над обрывом ляжет,
Вера как стена из стали, линия судьбы из пряжи
Вера в свои силы, вера в дружбу, в лучшее,
Моя душа когда-то в переулках тех была заблудшая
Дышал верой чистой, голодно, неистово,
Под бирюзовым небом хвоя пахла так душисто
За спиной моей тысячи ребят таких же,
Общей силой вынесем мы сор из этой хижины
Я верю, что придёт момент, и тучи сменят чистые небеса,
Где ярко и всегда лучисто.
Во что веришь ты? И что так ценишь кротко?
Есть ли то, что не оставишь, даже если нож у глотки
Тройка наша запыхалась, вижу новая заря,
Не отступай и веруй, а я буду верить в тебя.[1]

***

Я стоял около выхода из метро Чистые Пруды, на дворе стояла осень, а я снова был собой, как порой случалось в моих снах. Но раньше я бывал только в Хранилище, если не считать первого раза с городом на рассвете и детской площадкой, и последней встречи с Джотто, а тут вдруг в Москве, даже не по себе как-то. Меня посетила безумная догадка, и я рванул бегом по знакомому маршруту, прямо, до «Сбербанка», потом налево, направо в арку, налево, буквально налетев на выкрашенные зелёной краской ворота. Всё было такое настоящие, что перехватывало дыхание, когда я звонил в дверь, мои пальцы дрожали. «Если это всё настоящее, — лихорадочно думал я. — То как же там? Как ребята, они же были, или мне только показалось? И была ли авария? А если была, то почему я здесь, я ведь не помню, как сюда попал!»

Дверь щёлкнула, я резко дёрнул её на себя, буквально вваливаясь во двор, дверь с жутким грохотом захлопнулась за спиной, но я уже бежал к стойке регистратора, едва дождавшись, пока мне выдадут карточки, и понёсся в зал с пуфиками.

Настюха спала, свернувшись клубочком на одном из пуфов, ярко оранжевом, под цвет её вязаных гетр, длинная коса была закинута вокруг шеи, а вместо подушки у неё сумка с ноутбуком. Я замер на пороге, боясь, что она сейчас растает у меня на глазах, как когда-то Савада, но нет, она просто спала, во сне дёргая плечом, хмурясь...

Я сел рядом и не смог удержаться, чтобы не почесать сеструху за ушком, она потянулась во сне, как кошка и что-то пробормотала, потом открыла глаза и удивлённо посмотрела сначала на меня, а потом по сторонам.

— Странно, — чуть хриплым со сна голосом сказала она. — Мне казалось, что я просто задремала на лекции.

Всё сразу стало понятно – мы оба спим и видим сон, значит надо успеть всё сказать, пока никого из нас не разбудили.

— Настюх, пожалуйста, послушай... Ты действительно спишь, я тебе снюсь, но и я сплю, а ты снишься...

— Здорово, жаль, раньше так не получалось, — улыбнулась она, села, переложила сумку на колени.

— Может быть, теперь иногда будет получаться, — мне хотелось улыбнуться ей в ответ, но я не мог, и как всё сказать не знал. — Настюх, меня машина задавила.

— Где именно? Я сейчас приду, или ты уже в больнице? Ты знаешь, в какую тебя отвезли? — она вскочила, схватила сумку, намотала на шею шарф, готова бежать прямо сейчас.

— Помню, не помню, не важно, я уже умер, — говорить такое внезапно больно, как будто бы не было у меня всех этих месяцев новой жизни, чтобы смириться, хотя дело скорее в сестрице, которая как покошенная упала обратно в мешкоподобное кресло и посмотрела на меня шальными от страха глазами.

— Нет-нет-нет! Это просто кошмар, просто кошмар.... — бормотала она, но я схватил её за руку, не позволяя снова вскочить на ноги.

— Не просыпайся, пожалуйста, я ещё не всё сказал!

Она нервно хихикнула и спросила:

— А что, есть ещё новости?

— А то! — всё-таки улыбнулся я. Если уж ей не улыбаться, то вообще никому. — Здесь-то я, может быть, и умер, но в другом месте вполне себе живой. Не могу сказать, что всё легко и просто, но…

— Так вот, что ты имел в виду, когда сказал, что «иногда будет получаться»…. — пробормотала Настюха. Она отложила в сторону сумку и обхватила меня за плечи. — Знаешь, это звучит как совершеннейшая чушь, а я, почему-то, верю…

Мы сидели в обнимку, я пристроил голову ей на колени, и говорил, про то, что теперь живу в Японии, и на Танабату пожелал, чтобы семья была счастлива, что теперь у меня есть отец, но за полтора года я его ни разу не видел, потому что он в командировке. Что моя новая мама шикарно готовит, но совершенно не умеет воспитывать детей. Что у меня есть замечательные друзья, и… и мне её безумно не хватает. Что всё это шикарно и замечательно, и я живой, и всё такое, но в этом мире нет, ни Настюхи, ни нашей маман, и это кошмарно. Я говорил, о том, как скучаю, как мне кошмары снятся, а она гладила меня по волосам, пытаясь улыбаться сквозь слёзы.

***

Настя проснулась резко, как от толчка. Лекция уже подходила к концу, в плеере играла музыка, высокий женский голос просил кого-то: «Расскажи мне о своей катастрофе», стоило ей это осознать, как тут же вспомнился сон, страшный в своей реалистичности. Она выбежала из аудитории, не обращая внимания на протесты препода, на ходу наматывая шарф, цепляясь его концами за все дверные ручки и перила лестниц, и буквально вывалилась из корпуса, на ходу набирая брату. Может быть, это всё сон, может быть, она ещё успеет…

Ни Настя, ни Ваня так никогда и не узнают, что если бы им не приснился это сон, он не остановился бы посреди улицы, чтобы ответить на последний в своей жизни телефонный звонок…

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
[1] Фрагменты текста песни «Верую» Миши Маваши.
Часть 2. 00.3, Глава 1

@темы: 2759, слеш/яой, твАрьчество, фанфики, нюхать брокколи!, настоящая мафия(тм), рипорно (KHR!)

---

пусть лежит, настроение поднимает

@темы: картинки, NnM, (с)копипасщено

---

Здоровье моё то-то совсем пиздец, аж до такой степени, что хочется жаловаться.... лето хочу, летом тепло.

@темы: бывает и такое

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

список для чтения

не хочу подписываться на WTF, поэтому просто ссылки, чтобы пробежаться в дни выклдок

бонусы





понятия не имею, как я это всё буду читать/смотреть

Оно вылупилось!

запись создана: 25.01.2014 в 23:18

@темы: ссылкопост, WTF Combat, единственные и неповторимые отп, фандомное

---

Настоящая мафия(тм). Глава 20

00.0 и 00.1, Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6, Глава 7, Глава 8, Глава 9, Глава 10, Глава 11, Глава 12, Глава 13, Глава 14, Глава 15, Глава 16, Глава 17, Глава 18, Глава 19

Глава 20. Замысел без умысла - суть вымысел

К моему величайшему счастью, у Бьянки нашлась запасная одежда, иначе ходить бы мне в изодранной футболке и лопнувших по шву штанах, а так, подвернул брючины, затянул тесёмку на пузе, и понял, что жить можно. Да и футболка была не особо велика, а самое главное она была чёрная, а не какая-нибудь розовая с блёстками. С другой стороны, это же Бьянки, и блестеть в её одежде могут только заклёпки, так что всё логично, но чувство благодарности от этого меньше не стало. Переодевшись, я почему-то почувствовал себя более уверенно, даже не смотря на то, что наша «спасательная команда» поредела. Бьянки была настроена решительно и непреклонно, Гокудера уверял, что прекрасно себя чувствует, да и выглядел вполне адекватно, так что можно было выдвигаться. Если бы ещё и мой пистолет был бы в порядке, а Леон не переливался бы всеми оттенками зелёного, закуклившись в среднего размера мячик, дела наши и вовсе бы были превосходны, но с этим мы уже ничего не могли поделать.

Когда мы вошли в главный корпус, я несколько удивился – здание выглядело так, будто помимо стихийного бедствия, его ещё и основательно доломали люди, причём кое-что совсем недавно. Какие-то фрагменты непонятно чего были раскиданы по всему холлу, мебель переломана, как и перегородки. Выбитые двери открывали вид на разгромленные помещения, со стен будто специально ободрали обои, и они теперь свисали неопрятными лохмами там, где ещё оставались. А ещё все попадавшиеся нам лестницы были разрушены, как будто кто-то забаррикадировался там, на верхних этажах, и теперь ожидает, пока мы свалим отсюда. Или поджидает нас на заранее подготовленной позиции. На это у меня был только один ответ: «Не дождётесь!».

— Здесь должна быть хоть одна целая лестница, — недовольно сказал Реборн, перебираясь через очередной завал. Его блестящие ботинки запылились, но в остальном он выглядит как обычно: маленький ребёнок в костюме-тройке, в фетровой шляпе и с пустышкой на шее. Большую часть времени его несли на плечах я или Ямамото, но теперь он шёл сам, недовольно протирая руки платком, когда обо что-то пачкался. Леона он прикрепил себе на спину на манер рюкзака, и тот тоскливо смотрел по сторонам с совершенно несчастным видом, страдая то ли от невозможности увидеть то, что находится впереди, то ли от своего нынешнего состояния.

— Он просто решил сузить возможные направления атак, — продолжил Аркобалено, задумчиво рассматривая то, что осталось от навесного потолка. Большей части плиток не хватало, а те, что ещё висели на положенных местах, поломаны, из всех дыр торчала проводка, но ни одного светильника не осталось на месте. Чем дольше мы бродили по этому зданию, тем больше я уверялся, что здесь знатно похозяйничали мародёры, ещё тогда, когда только-только прошёл оползень. Забрали всё, что можно было куда-то приспособить, оставив после себя горы мусора. А потом пришёл Мукуро со своей бандой, и они доломали то, что ещё оставалось.

— Тогда он отрезал себе все возможные пути отступления, — заметил я. — Он слишком уверен в своих силах, это… настораживает.

Мы обошли весь первый этаж, пока не нашли единственную целую лестницу – узкую, пожарную лестницу, завлекательно уходящую в потолок. Впрочем, вместе с лестницей мы обнаружили и Какимото. Он успел сменить форму и получить медицинскую помощь, так что выглядел вполне здоровым, будто не он утром, пошатываясь и поливая асфальт кровью, весь в подпалинах, уходил куда-то прочь. Гокудера, увидев его, взбесился неимоверно и тут же поставил дымовую завесу между нами и им.

— Босс! Оставьте его на меня, идите вперёд! — прокричал он.

Судя по всему, то, что Какимото до сих пор жив, он почитал личным оскорблением, и его, в принципе, было можно понять, но… и это самое «но» вполне веско высказала Бьянки.

— Хаято, послушай! — торопливо заговорила она. — Когда тебя ранили в прошлый раз, только москиты Шамала спасли тебе жизнь! Вирусу нужно время, чтобы закончить работу, а до этого возможны побочные эффекты. Приступ может начаться в любой момент. Зная это, ты всё равно собираешься остаться?

— Само собой разумеется, — практически спокойно сказал он. — Это та причина, по которой я здесь.

Переубеждать его явно было бесполезно и бессмысленно, только время зря тратить, и понял это не только я, но и Бьянки, тяжело вздохнувшая и повернувшаяся к нему спиной.

— Идём, Тсуна, — устало сказала она, направившись к лестнице.

Я ещё раз посмотрел на Хаято, стараясь поймать его взгляд.

— Пожалуйста, идите вперёд, босс, раздавите этого Мукуро! — сказал он, а потом широко улыбнулся. — А когда всё закончится, мы хорошенько повеселимся вместе.

Когда мы поднялись на второй этаж, пол под ногами вздрогнул от серии взрывов. Я сжал кулаки и повторил про себя: «Повеселимся, когда всё закончится». Самовнушение – шикарная вещь, если уметь пользоваться.

***

Хаято раз за разом уворачивался от роя отравленных игл, мысленно радуясь, что они уже успели пройтись по первому этажу до начала драки, а значит, он неплохо представляет себе расположение комнат. Конечно, у самого Какимото есть преимущество в том, что он изучил здание гораздо лучше, но…

— Ты стал неуклюжим, — насмешливо фыркнул он, скрываясь за очередным поворотом, одновременно с этим мысленно начиная обратный отсчёт. «Шесть, пять, четыре...». Громыхнуло знатно и очень вовремя, как раз когда Какимото нырнул в дверной проём, к косяку которого он успел прилепить шашку. Гокудера тут же швырнул в него очередную порцию бомб.

— Под ноги смотри! — усмехнулся Хаято, продолжая отсчёт. «Три, два, один... Ага!»

Пока Чикуса расправлялся с летящими в него снарядами, времени, чтобы уйти в сторону или обезвредить ловушку уже не осталось и рассыпанная заранее по полу взрывчатка не подвела.

— Моё оружие наиболее эффективно там, где есть препятствия, — довольно сказал Гокудера. — Ты просчитался, решив дождаться, пока мы войдём в здание.

Всё шло хорошо, Какимото снова хорошенько приложило и взрывной волной, и кусками стены. Очки были разбиты, лицо в крови, пиджак на левом плече был изодран, и кровь текла по безвольно болтающейся руке. Всё было отлично, и Гокудера вполне мог бы собой гордиться – ещё чуть-чуть, и одним противником будет меньше, босс будет доволен им. И вот этого самого «чуть-чуть» ему просто не хватило. Согнувшись в очередном приступе, хватаясь руками за грудь, задыхаясь, рассыпая по полу, к счастью ещё не подожжённый, динамит, Хаято думал только о том, что не справился. Он не справился, а значит не важно, что старался изо всех сил. Босс доверил ему прикрывать спину, он не ждёт атаки с этой стороны! И, если теперь Гокудера ничего не сделает, то этот чёртов выпендрёжник ударит в незащищённый тыл...

Хаято покачнулся, попытался ухватиться за стену, чтобы удержаться на ногах, но под пальцами оказалась какая-то ткань, заскользила, порвалась, и Гокудера покатился по лестнице вниз, ударяясь чуть ли не о каждую ступеньку. Голова раскалывалась, дышать было тяжело, на грудь будто бетонную плиту положили, всё тело ломило. В голове не было ни одной мысли, кроме того, что он не справился, не оправдал ожиданий. «Что я за правая рука босса... — мысленно убивался он. — Во всём бесполезен! Дерьмо!»

Перед глазами плыло, мельтешило какое-то жёлтое пятнышко, в уши лезла навязчивая мелодия:

— Midori tanabiku namimori no, dainaku shounaku nami ga ii…[1]

Чикуса спускался вниз медленно, пошатываясь и цепляясь рукой за стену, не то осторожничал, не то желал добить наверняка, но Хаято уже довольно улыбался, вытаскивая из-за пазухи ещё одну динамитную шашку и швыряя её куда-то за голову.

— Хм, — нахмурился Какимото. — У тебя что-то случилось с чувством направления?

Ответить Гокудера не пожелал, но когда взрыв разнёс на щебёнку дальнюю стену, он прохрипел:

— Единственный парень, который так любит гимн нашей школы... Это точно должен быть ты, Хибари Кёя!

Он действительно был там, в крохотной комнате в подвале с забаррикадированной снаружи дверью. Более того, за прошедшее время он успел прийти в сознание и наспех перевязать самые серьёзные раны обрывками рубашки и только ждал, когда ему хватит сил выбить дверь. Хотя, дыра в стене – тоже не самый плохой выход.

— Дерьмово выглядишь, — попытался улыбнуться Гокудера, но Кёя его проигнорировал. Поднял с пола тонфа, кое-как поднялся на ноги и сказал, в упор глядя на Какимото:

— Я позабочусь об этом животном. Просто забью его до смерти.

Маленькая жёлтая птичка, одна из тех, что мельтешили вокруг ныне покойного Птичника, опустилась ему на плечо и по новой затянула прилипчивую песенку, а Гокудера подумал, что, наверное, слишком сильно стукнулся головой, пока падал с лестницы, уж больно сюрреалистично смотрелась эта картина.

***

На втором этаже раньше был боулинг и караоке, здесь тоже царила разруха, хотя одну дорожку кто-то расчистил от мусора, наверное, кто-то из банды решил поиграть. По крайней мере, несколько пустых бутылок вместо кегель намекали именно на это. И снова этаж был пустынен, и разрушены все лестницы, кроме одной. Разве что в этот раз это была самая обычная широкая лестница. Поднявшись по ней, мы наткнулись на кое-как державшуюся на месте вывеску «cinema», ну да, здесь же должен был быть кинотеатр.

Белая ткань экрана свисала живописными клочьями, будто полураздвинутый занавес над театральной сценой, а как раз напротив центральной прорехи на возвышении стоял покосившийся диван, на который был небрежно накинут обрывок экрана и набросано с десяток подушек. И, посреди этой откровенной декорации сидел парень в болотной форме школы Кокуё, с зигзагообразным пробором и торчащими на макушке волосами.

— Я так счастлив наконец-то тебя встретить, — сказал он. — Подойди сюда, я хотел бы узнать тебя ближе, Десятый босс Вонголы.

— Рокудо Мукуро? — спросил я, чтобы удостовериться. — На этот-то раз хотя бы настоящий?

— Настоящий, можешь больше не беспокоиться на этот счёт, — он засмеялся, тихо, но при этом довольно неприятно, будто пофыркивая.

Бьянки настороженно подобралась, явно собираясь что-то сказать, но тут мы увидели Футу. Он с безразличным видом стоял у стены, не шевелясь и даже не моргая, будто кукла.

— Фута! — крикнула Бьянки, подходя к нему. — Ты в порядке? Мы все беспокоились...

Я напряжённо посмотрел на Мукуро, и мне совершенно не понравилась его довольная улыбка. В голове что-то щёлкнуло, и интуиции взвыла воздушной тревогой, но остановить девушку я всё же не успел, слишком далеко она успела отойти, слишком быстро всё произошло. Фута, двигаясь словно робот, даже не повернув головы в её сторону, всадил ей что-то острое в живот. Не ожидавшая такой подставы девушка рухнула на пол, кровь текла из неё без остановки, расплывалась по одежде неопрятным пятном, стекала на пол, собиралась в лужу, а Мукуро продолжал довольно улыбаться.

Фута повернулся ко мне, со всё тем же бессмысленным, «пластмассовым» взглядом, и взмахнул своим оружием. Трезубец на короткой рукояти, вот что было у него в руках, самое опасное оружие, что есть у Мукуро, даже иллюзии меня не так пугали, как возможность попасть под его контроль. Нужно быть внимательным и очень осторожным с этой штукой. Я отступал от Футы так, чтобы держать в поле зрения и его, и Мукуро, который продолжал любоваться спектаклем со своего места на сцене. Стульев в помещении не было, скорее всего, их вывезли ещё после оползня, потому что пол был ровный, а значит, ряды кресел аккуратно отвинтили, а не выдрали с мясом, как столики из зала для боулинга. Реборн пытался оказывать помощь Бьянки, даже распотрошил её походную аптечку и, чертыхаясь, старался остановить кровь.

— Контроль, — сказал я, когда оказался достаточно близко от него. — Вот что имел в виду Ланчия.

— Похоже на то, — ответил Реборн, а потом швырнул мне свёрнутый кнут. — Не забыл пока, как Дино учил тебя с этим обращаться?

Забыть что-то подобное было бы проблематично, даже с дырявой Тсуниной памятью, над которой я, между прочим, упорно работал. Лекция Дино о пользе подвижных ударных девайсов напоминала скорее разговор о флагелляции, как аспекте БДСМ, чем урок по использованию незнакомого типа вооружения, уж больно эмоционально он подходил к этому вопросу.

— Но не могу же я драться с Футой! — возмутился я, в очередной раз уворачиваясь от неловкого удара.

Хотя, у меня появилась идея – раз уж я не могу драться с «куклой», то что мне мешает атаковать кукловода? Не могу сказать, что я так уж хорош с кнутом, но не будет ли достаточно просто заставить его понервничать? Не ослабит ли это его контроль над Футой? Возможно, если бы у меня было больше опыта, я смог бы просто выбить этот проклятый трезубец из рук ребёнка, не слишком ему навредив, но сейчас…

До Мукуро я не добрался – Фута преследовал меня с невероятной настойчивостью. Я всегда был непоследователен, мог броситься спасать кого надо, и, в особенности, кого не надо, начиная от кошек, заканчивая случайными знакомыми. Фута «случайным» не был, но, как говориться, «своя рубашка ближе к телу», а вылечить потом синяки и ссадины будет не проблема, так что едва не пропоровшего мне спину парнишку я зацепил кнутом, но охватывающий удар, который должен был захватить только руку, замотал его чуть ли не с ног до головы, ибо я не рассчитал ни длину чёртового кнута, ни расстояние до Футы, ни скорость его движения. Короче, с точки зрения техники безопасности, меня следует изолировать от общества, а с точки зрения практической полезности – сойдёт и так, потому как от моих действий Фута не только уронил своё оружие, но и сам повалился на пол, в противоположную от трезубца сторону. Плохо только то, что он пополз мимо меня к этому самому трезубцу, с целеустремлённостью, достойной лучшего применения.

Я пнул трезубец подальше, поймал совершенно безумный взгляд Футы, вспомнил, как корёжило Ланчию во время его рассказа-исповеди, и всё стало предельно просто – я ухватил Футу за плечи, посмотрел ему в глаза и сказал:

— Это не твоя вина! Ты ни в чём не виноват!

Он вздрогнул, и в его глазах появился проблеск мысли, так что я продолжил:

— Мы все на твоей стороне, Фута! Не волнуйся! Пойдём с нами домой!

Фута схватился за голову, раскачиваясь и всхлипывая, а потом безвольно обмяк в моих руках, будто батарейку выключили, только уткнулся лицом в плечо и выдохнул: «Аники».

Я положил его на пол и повернулся к Мукуро, уже не такому безмятежному, как пару минут назад.

— Ну надо же... — протянул он с некоторым удивлением. — Разорвать мой контроль с первого раза!

— А тебе не кажется, что это жестоко – так обходиться с детьми?! — возмутился я.

Мукуро вперил в меня тяжёлый взгляд и я даже в полумраке бывшего кинотеатра увидел, что глаза у него разные.

— Член мафии будет говорить мне о жестокости? — спросил он с таким возмущением, будто я лично вырезал всю его родню, а теперь проповедую ему пацифизм. — Впрочем, чего ещё ждать от таких, как ты? А Фута... если бы он согласился сотрудничать сам, ему пришлось бы легче. Когда мы приехали в Японию, у нас почти не было зацепок, так что нам очень повезло, когда удалось его схватить. Вот только он сослался на омерту и отказался говорить и использовать свои способности... Боюсь, он и теперь не сможет ими пользоваться. Такая трагедия.

— Какая же ты лицемерная скотина, — искренне сказал я, понимая, что без своих способностей Фута никому не нужен, а я не смог обеспечить его безопасность.

— Не более чем ты сам, — пожал плечами Мукуро. — Разве не ты оставил одного из своих людей на улице, когда он потерял сознание? А другого оставил прикрывать спину, хотя он уже был тяжело ранен... ммм... думаю и того гордеца под номером один, ты отправил на разведку... или он сам пришёл? Впрочем, сейчас уже не важно... Мой план удался, и ты, будущий глава клана Вонгола, стоишь передо мной...

— Чёртов ублюдок! — рявкнул я, теряя над собой контроль. В некотором роде, он был прав, говоря обо мне такие вещи и, как бы я не оправдывался перед собой, в действительности... но кто виноват в сложившейся ситуации? Сам Мукуро и Девятый, отправивший детишек разбираться с уголовниками, пусть даже они не на много их старше.

Я бросился на Мукуро с кнутом, желая не просто побить его, а переломать ему кости, ударить сильно, с протяжкой, и ободрать кожу лоскутами, благо кнут был старый и немного рассохшийся, слишком шершавый, чтобы нанесённые им удары можно было считать безопасными.

— Ты и правда думаешь, что одолеешь меня? — спросил он, поднимаясь с дивана.

Когда он успел достать какую-то палку, больше всего напоминающую бо[2], я разглядеть не успел, зато прочувствовал, можно сказать всем телом. Кнут тут явно будет бесполезен, так что я позволил ему упасть на пол, а боли затопить сознание. Тёмное, пахнущее болотной гнилью озеро удовлетворённо булькнуло, а мои губы прошептали: «Я постиг, что путь самурая – смерть». Смерть была рядом, за поворотом, смерть стояла за плечом, смерть смотрела на меня, ждала меня в гости, и у меня оставалось последнее желание приговорённого. Пламя поднималось из глубин, выжигая болотную гниль, испепеляя страх, вину и раскаяние, плавя кости, вскипая в крови, обжигая ладони, но всё равно не могло прорваться наружу.

Я знал, как драться с человеком, вооружённым дзё[3], бо просто длиннее, другая дистанция, но суть та же. Наверное. Пламя сожгло лёгкую тень сомнения, и мне стало всё равно, это было не важно, ничего не было важно, кроме предстоящего боя. Пока я боролся с болью и пытался вызвать Пламя, Мукуро успел поднять свой трезубец и прикрепить к шесту. Плохо, но не смертельно. И только его глаз не давал мне покоя, синеватое Пламя горело в его правом глазу, Пламя Предсмертной Воли.

— Видишь это? — улыбнулся Мукуро. Должно быть, про пламя я сказал вслух и он даже был столь любезен, что пояснил мне. — Это четвёртый путь, дарующий способности к рукопашному бою. Знаешь ли ты о шести путях реинкарнаций?

— Ты имеешь в виду цикл смертей и перерождений? — спросил Реборн с явным напряжением в голосе. — Мир нарка, мир голодных духов, мир животных, мир асур, мир людей, мир богов. Ты об этом говоришь?

— Да, и моё тело помнит их все. Шесть путей, шесть невероятно могущественных навыков...

— Если это правда, то ты монстр, — категорично заявил Реборн, на что Мукуро лишь рассмеялся.

— Не тебе говорить об этом, Аркобалено – проклятый младенец, — а потом Мукуро повернулся ко мне и сказал:

— Сейчас я покажу тебе мой следующий навык...

Мы стояли достаточно близко друг к другу, глядя глаза в глаза, а почти зажжённое Пламя Предсмертной Воли обострило моё зрение и я увидел это – радужка его правого глаза была не просто другого цвета, красного, как у альбиноса, вместо зрачка у него был иероглиф, и ён – «четыре» сменился на ичи – «один».

— Давай начнём, — предложил он с усмешкой и стукнул основанием своего трезубца по полу.

Доски затрещали, будто взрываясь изнутри, будто из-под пола наружу рвалось что-то запредельное, сам Мукуро с пафосном видом вознёсся к потолку на одном из обломков, а все остальные полетели в проломы куда-то вниз, судя по жуткому жару и всполохам пламени, в адское пекло. Это было так сюрреалистично, так бредово, что просто не могло быть правдой. Хотя, не мне говорить о бредовости, я умер, но всё ещё жив, одно это уже само по себе говорит о многом. Но это же Рокудо Мкуро, и единица в его глазу – Путь нарка, то есть ада, страдания и беспомощность, согласно буддистским учениям. Иллюзии и кошмары – вот какие навыки мог дать ему этот мир. А раз это всё иллюзия...

— Ложки нет, — сказал я, поднимаясь на ноги и переставая цепляться за свой обломок пола. Мир вокруг меня выцветал, терял реальность, все эти камни и лава далеко внизу теперь больше походили на спецэффекты в не самом качественном фильме. — Люди верят в то, во что хотят верить, или же в то, чего боятся.

— В сущности, всё верно, но при чём тут ложка? — спросил Реборн, и одновременно с этим последние следы иллюзии исчезли.

— Ну, это из фильма, — пожал я плечами, пытаясь вспомнить, видел ли Тсуна «Матрицу». — Сейчас важно не это.

— Видеть сквозь иллюзии... вы оба действительно интересны, — заметил Мукуро. — Путь ада – уничтожение разума бесконечным кошмаром. Мне только не очень понятно... Скажи, Аркобалено, а ты разве не будешь драться?

— Это против правил, — сказал Реборн. — Я репетитор Тсуны. Кроме того, мне не нужно ничего делать, по крайней мере, пока ты не победил моего ученика.

— Правила? — ухмыльнулся Мукуро, и единица в его глазу сменилась тройкой. — Традиционный ответ члена мафии. Но тем лучше для меня.

Не знаю, что он сделал, но внезапно повсюду возникли змеи, множество здоровенных извивающихся и шипящих змей. Путь животных? Самое время пожалеть, что я не Гарри чёртов Поттер и не умею так же классно шипеть.

— Это не иллюзии, ты ведь видишь? — насмешливо спросил он. — Человек, прошедший через смерть, способен призвать живых существ.

Его слова о взаимосвязи смерти и подобных способностей были довольно любопытны, но я решил подумать об этом как-нибудь в другой раз, пока меня волновало другое. Змей было слишком много, и мне приходилось изрядно постараться, чтобы не коснуться или не наступить ни на одну из них. Было бы здорово спалить их всех дотла, но это умение мне пока было недоступно... Спасение пришло совершенно внезапно – откуда-то прилетела тонфа, выбив у Мукуро из рук трезубец и нарушив его сосредоточение, тем самым отправив всех этих змеюк туда, откуда их призвали.

В дверях зала появились Гокудера и Хибари, стоящие практически в обнимку, поддерживая друг друга, все в крови, но живые и всё ещё стоявшие на ногах. И Хаято улыбался так счастливо, что я просто не мог не улыбнуться в ответ.

Правда, Хибари практически сразу же стряхнул Гокудеру со своего плеча и пошатываясь поплёлся в сторону Мукуро с одной тонфой, зажатой в правой руке.

— Новые участники? — выгнул бровь Мукуро. — Чем это там Чикуса внизу занимается?

— Он прилёг отдохнуть, — ухмыльнулся Хаято. — Он так сильно устал, что может быть уже никогда не встанет.

Он сполз вниз, устроившись на корточках и прислонившись спиной к стене, судя по всему, ему сильно досталось. Хибари тоже выглядел неважно – левая рука безвольно свисала вдоль тела, изодранная рубашка была в крови и ноги подкашивались, но он всё равно медленно но упорно шёл вперёд. За несколько шагов до Мукуро он остановился, поднял голову и спросил его:

— Ты готов раскаяться?

Надо признать, выглядело это весьма впечатляюще, но Мукуро не оценил.

— Пожалуйста, не вставай между мной и Вонголой, — сказал он с улыбкой. Иероглиф в его глазу снова сменился на четвёрку, и я понял, что дело плохо. — Ты вообще не должен на ногах стоять. Сколько костей я тебе сломал?

Сошлись мы практически одновременно – тонфа Хибари ударила по древку трезубца, тогда как я всё-таки залепил Мукуро куда-то в бок кулаком.

— Не мешай! — зло прошипел Хибари. — Я хочу сам его убить!

— Ты уверен? — спросил я, уворачиваясь от трезубца и хватаясь за нижнюю часть древка. Вырвать из рук не вырву, но равновесие испоганю. — Ты серьёзно ранен.

— Не лезь! — ещё злее рявкнул он, едва не снеся мне голову тонфой. Похоже, его действительно лучше не трогать, хотя мне это и не понравилось. Моё Пламя вроде бы было со мной, пусть я и чувствовал его то сильнее, то слабей, но я не был ранен, в отличии от Хибари, так что мои шансы были довольно неплохи. И всё же, как говорится, есть битва, чтобы сохранить жизнь, и есть битва, чтобы сохранить гордость, я понимал это.

— Это глупо, — сказал Мукуро. — Если бы ты не был ранен, исход нашего поединка был бы неясен, но сейчас... Я не могу тратить на тебя время.

Пламя Предсмертной Воли, появляющееся в глазу Мукуро, когда он использовал четвёртый путь, исчезло, а значит он сменил используемую способность. А потом... прямо под потолком расцвела сакура. Это действительно было очень красиво, но ведь Хибари был отравлен этой весной!

Никто не ждал, что вместо того, чтобы повалиться от слабости, Хибари со всей дури, которой у него не мало, вмажет Мукуро по рёбрам, обеспечив тому как минимум пару трещин, а то и переломов.

— Ты такой наивный, — фыркнул Гокудера, всё ещё сидевший у стены, и потряс маленьким бумажным пакетиком. — Я взял это у Шамала, когда уходил, противоядие от синдрома дезориентации сакурой.

Судя по выражению лица Мукуро, он такого не ожидал, причём настолько, что пропустил несколько последующих ударов. Хибари рычал, не хуже какого-нибудь зверя, и бил Мукуро с таким явным удовольствием, что я действительно понял, что здесь немного лишний. Так что когда тот потерял сознание, испытал некоторое облегчение, хотя и не мог поверить, что всё закончится так просто.

Хибари упал без сознания практически следом за Мукуро, я едва успел его поймать и отволок его к стене, даже попытался усадить поудобнее.

— Ты как всегда был совершенно бесполезен, — завил Реборн.

— Возможно, — вынужден был признать я. — А может быть ещё не конец.

— Что ты имеешь в виду? — тут же напрягся репетитор.

— Если ты чего-то не видишь, это не значит, что этого нет. Если у тебя паранойя, это ещё не значит, что за тобой никто не гонится, — назидательно заявил я, искренне надеясь, что всё же не прав. Но это не помешало мне направиться к Мукуро, даже если он действительно без сознания, то связать его всё равно не помешает. Просто на всякий случай.

Гокудера поднялся на ноги и пошёл вслед за мной, периодически прижимая ладонь к груди, так что мне захотелось его обнадёжить:

— Чем быстрее всё закончится, тем раньше мы попадём в госпиталь, вам всем нужна медицинская помощь...

— Не беспокойся об этом, — сказал Реборн, и мы повернулись к нему. — Медицинская команда Вонголы уже в пути.

Я хотел было спросить, не могли ли сюда прислать не медицинскую команду, а какую-нибудь «команду зачистки», или как она у них называется, чтобы они разобрались с этой байдой вместо нас, как услышал:

— Медицинская команда не потребуется, потому что никого не останется в живых.

Мукуро выглядел всё ещё довольно неважно, но пистолет в его руке не дрожал и это было не очень хорошо.

— Вот ублюдок! — крикнул Гокудера, снова попытавшийся заслонить меня собой, но это не имело смысла, потому, что Мукуро рассмеялся и приставил пистолет к своему виску.

— Аривидерчи, — сказал он, прежде чем нажать на курок.

Грянул выстрел и его тело упало на пол бесформенной кучей.

— Он правда это сделал? — удивился Хаято.

— Вероятно, решил, что лучше умереть, чем попасть в плен, — предположил Реборн, пожав плечами.

Было очень соблазнительно согласиться с этим, но…

— Ты можешь потом сказать, что у меня паранойя, но это не может быть так просто.

Реборн вопросительно посмотрел на меня, и я попытался объяснить так, чтобы не сказать лишнего, но и выглядеть убедительно. Я нервно запустил руку в волосы на затылке и затараторил, радуясь, что как раз недавно читал о буддизме:

— Первый путь – путь ада, иллюзии и кошмары, мы это видели. Четвёртый путь – асура, а это мир эго, сражений за малейшее преимущество, так что способности к рукопашному бою вполне логичны. Третий путь – животных, способность призвать их себе, да… а остальные три? Он сказал, что приобрёл шесть навыков, пройдя все перерождения! Второй мир – голодных духов, что за способности он даёт? А мир людей? Мир богов?

Закончить я не успел, Бьянки, прежде лежавшая без сознания, зашевелилась, а я зажал рот, чувствуя, что меня буквально мутит от дурных предчувствий, это было практически физическое ощущение, слишком яркое для простого предупреждения Гипер-интуиции.

— Ох, — тяжело вздохнула она, пытаясь сесть, а потом посмотрела на Гокудеру. — Ты ведь подашь мне руку, правда, Хаято?

— Я должен? — Гокудера скривился, одновременно недовольно и смущённо. — Ну ладно, только сегодня.

Это не было ни колючей проволокой, ни боевой тревогой, в этот раз было чёткое понимание, которое вырвалось из меня грубым:

— Не подходи к ней, Гокудера-кун!!!

Бьянки повернулась ко мне с лёгкой улыбкой, так не вяжущейся с тем, как она должна была отреагировать на мои слова.

— Что не так? Или ты хочешь сам помочь мне?

К сожалению, Гокудера понял меня совсем не так, потому что подошёл к сестре, сказав:

— Всё хорошо, босс. Я не так уж сильно ранен, так что всё в порядке.

Он протянул ей руку, но она внезапно потянула его на себя и ударила его тем самым трезубцем, полоснув по щеке.

— Эй! Что ты делаешь? — тут же возмутился Гокудера, отшатываясь от сестры, но это было уже не важно – трезубец ранил его, и, если я всё правильно помню, это очень плохая новость.

— Что со мной? — растерянно сказала Бьянки, удивлённо смотря на оружие в своих руках, а потом приложила руку к голове, будто та кружилась, и она пыталась это остановить.

— Что ты делаешь? — спросил у неё Реборн, непривычно ласково похлопывая её по руке. — Приди в себя, ты же на самом деле не хотела навредить своему младшему брату?

— Я сделала что?... — всё так же потерянно спросила она, а потом странное чувство, что я только что испытывал, вернулось ещё сильней. Я крикнул «Реборн!» пытаясь его предупредить, но он и сам успел увернуться от её внезапного удара.

— Это становится проблемой, — задумчиво сказал он, отпрыгнув подальше от девушки.

— Может быть, она проклята? — предположил Гокудера. — Тогда надо просто изгнать из неё злого духа!

— Это не Бьянки, — с трудом выдавил я. Гокудера тоже был ранен, а значит, представлял для меня угрозу. Осознавать это было чертовски больно, особенно сейчас, пока он ещё не под контролем и всё ещё был собой, а я вынужден был опасаться его, отстраняться, отходить дальше. — Это Рокудо Мукуро.

То, что сейчас было Бьянки, рассмеялось тем самым фыркающим смехом, а потом она посмотрела прямо на меня.

— И так, мы снова встретились, — улыбнулась она, и я увидел, что глаза у неё теперь такие же, как у Мукуро, точнее, только правый глаз, и цифра в нём сейчас – шестёрка. Путь Дэва? Да причём тут вообще боги? — У меня остались незаконченные дела, так что мне пришлось вернуться из глубин ада...

Звучало весьма зловеще, тем более что из раны Бьянки всё ещё текла кровь, ей нужна была медицинская помощь, но не было и шанса, что хоть кто-то её получит, пока мы не разберёмся с Мукуро, по-настоящему разберёмся.

— Оставьте её на меня! — крикнул Гокудера и сложил пальцы для кудзи-кири и затараторил: — Рин-пё-то-ся-кай-дзин-рэцу-дзай-дзен![4]

Это было чертовски на него похоже, он всегда интересовался всевозможной мистикой, и если бы оммё-до[5] действительно помогло, я бы ударился в религию, но это было бы слишком просто. И я совершенно ничего не понял, когда Бьянки повалилась на пол, ведь не могло же заклинание подействовать?

— Неужели сработало? — удивился я, а потом с откровенной паникой обернулся к Гокудере.

— Позволь мне закончить, — с улыбкой сказал он, но... я чувствовал, что это уже не Хаято.

— Мукуро! — зло прорычал я, отшатываясь от удара.

— Удивительно, — протянул он. — Первый раз кто-то с первого взгляда способен ощутить, что я овладел кем-то.

Фраза звучала предельно двусмысленно и от того злила меня ещё больше, хотя это было довольно сложно. Нужно было срочно сделать что-нибудь, пока не стало слишком поздно. Например, вырубить Гокудеру, аккуратно, но надолго, чтобы Мукуро был вынужден вернуться в собственное тело. Убивать его не стоило, но я не собирался быть с ним мягким, не после всего, что он уже успел натворить.

— Пуля Контроля была запрещена, — внезапно сказал Реборн. — Где ты достал её?

— И тут Пуля... — буркнул я. — А я ведь говорил, что с его самоубийством не всё так просто.

Реборн откровенно скривился и сказал:

— Пуля Контроля – изобретение семьи Эстарнео. Она позволяет контролировать разум захваченного человека. Чтобы её использовать, нужно не только обладать сильным духом, но и иметь глубокое родство с пулей. Использование таких пуль запретили, потому что это бесчеловечно.

— Это нельзя сравнить с контролем разума, — возразил Мукуро. — Это не только разум, но и полное управление телом. От макушки до кончиков пальцев, всё в моей власти. Другими словами, теперь это тело – моё.

Кажется, Мукуро очень забавляла сложившаяся ситуация. То, что он говорил, а тем более как... то, как он провёл ногтём по шее Гокудеры, раздирая её в кровь... я действительно готов был убить его, даже если это значило, остаться без иллюзиониста впоследствии.

— Теперь твой черёд быть под управлением, Десятый Вонгола, — ехидно закончил он, глядя как я бешусь.

— Так значит, это и есть твоя настоящая цель? — спросил Реборн.

— Нет, это не цель, это средство, — довольно зажмурился он. — Как только я получу тело молодого мафиозного босса, начнётся моя месть.

— Моё тело? — не выдержал я. — Нет уж, кажется, я понимаю, почему эта Пуля была запрещена. Пусть даже мы и мафия, то, что мы делаем – по собственной воле. Даже если на нас давят другие люди или обстоятельства – итоговое решение всё равно наше. И дело не только в свободе воли – сейчас тебе нужно тело мафиози, завтра – президента... У такой силы слишком мало ограничений.

— Смешно, — сказал Мукуро в теле Гокудеры, а потом кинул трезубец себе же, но уж в теле Бьянки. — Мафиози будет ратовать за свободу и равенство! А что ты скажешь теперь?

Трезубец полоснул по плечу бессознательного Хибари, и он, пошатываясь, двигаясь как сломанная марионетка, пошёл ко мне, замахиваясь тонфа. Смерть ждала меня повсюду, мне даже ничего не пришлось говорить, чтобы снова почувствовать Пламя совсем рядом, так что я смог увернуться от удара и предельно аккуратно ударить ребром ладони по его шее, а потом, уже второй раз за день, я попытался уложить Хибари на пол.

— Не ты ли только что говорил о том, что я жесток? — усмехнулся Мукуро губами Бьянки. — А теперь бьёшь своих же друзей...

— Уж лучше он спокойно полежит без сознания, чем ты будешь управлять им, — зло сказал я. — Менее травматично.

— Ну, — протянул Гокудера. — Его телом всё равно больше нельзя пользоваться, слишком уж оно пострадало...

Они с Бьянки подходили ко мне с двух сторон, явно собираясь атаковать одновременно, да ещё и Какимото ввалился в дверь, держась на ногах нетвёрдо и, судя по всему, не самостоятельно.

— Управлять сразу тремя людьми... — удивился Реборн. — Никогда не слышал о таком.

— О, — довольно протянул Гокудера. — Это ещё не всё!

Динамитные шашки и иглы из йо-йо полетели практически одновременно. И мне и Реборну едва-едва удалось уйти от атаки.

— Тебе лучше позаботиться о собственной жизни, Аркобалено, — сказал Чикуса, снова запуская своё оружие.

Ситуация становилась действительно критичной – без нормального использования Пламени, я не смогу противостоять стольким противникам одновременно, тем более, что Мукуро может использовать их собственные навыки. А Пламя не может прорваться изнутри без Пули, пока оно способно только выжечь мне мозги, если так будет продолжаться. Без Пули и без Леона у нас нет практически никаких шансов, а тот всё ещё напоминал кокон.

Уходя от очередной волны взрывов, отчаянно кашляя и пытаясь закрыться от летящих отовсюду камней и обломков досок, я ухватился за эту мысль. Если Леон сейчас кокон – то что за бабочка оттуда вылупится?


--------------------------------
[1] «Утопающая в зелени Намимори. Не большая и не маленькая, средняя – самая лучшая…» – фрагмент гимна средней школы Намимори.
[2] Бо (яп. 棒: ぼう ) – длинный посох (180-270 см) из дерева или бамбука, иногда из металла либо обшитый металлом. Используется в боевых искусствах в качестве оружия.
[3] Дзё (яп. 杖 дзё: ) – лёгкий, гладкий деревянный шест, длина (наиболее часто 128 см) зависит от вида боевого искусства, толщина (24-30 мм) – от школы и личных предпочтений. Используется в качестве оружия во многих японских боевых искусствах, также есть отдельное искусство владения дзё – дзёдзюцу (яп. 杖術 дзё:дзюцу, «искусство шеста»)
[4] Кудзи кири (яп. 九字切り «девять символических сечений») – практика использования жестов, слова – базовое заклятье изгнания духов
[5] Оммё-до (яп. 陰陽道 оммё:до:, учение об инь и ян) – традиционное японское оккультное учение. К умениям оммёдзи относят всевозможные гадания, изгнание злых духов и защита от проклятий.

Главы 21, 00.2

@темы: 2759, слеш/яой, твАрьчество, фанфики, нюхать брокколи!, настоящая мафия(тм), рипорно (KHR!)

---

всё плохо

если болеют, то все. только что в больничный прямо с рабочего места уполз один коллега, и в МСЧ не знают, что с ним, говорят, обследовать надо, а то вдруг инфаркт или инсульт... в двадцать пять... хорошо живём, однако.
другой коллега чихает и кашляет вторую неделю...
я держусь то за одно ухо, то за другое.... вот никогда до этой зимы уши не болели, а тут такое... когда особо плохо, вообще о чём-то кроме этого чёртового уха думать невозможно!
короче, жизнь - боль.

@темы: жизнь моя - жестянка, а ну её в болото, я шизею в этом зоопарке!, заводские будни