в пользу моей теории о Ямамото

Глава "Любование сакурой". Драка с Хибари. Гокудера выбыл, следующим в драку бросается Ямамото с катаной наперевес. Радостно лыбится и говорит "Посмотрим, как ты поступишь сейчас?". Рядом стоит Тсуна в ауте и думает - это та самая бита? зачем ты дал ему такую опасную вещь!
хотя логичнее было бы спросить, зачем он её с собой таскает.

А теперь дружно подумаем - вот есть у нас весёлый мальчик тринадцати лет, у которого есть бита, превращающаяся в меч.
А ещё у нас есть праздник ханами, милый, добрый и вообще - просыпается природа, у всей Японии выходной, чтобы вечно занятые саляримены могли всей семьёй на цветочки полюбоваться. А милый мальчик Ямамото пошёл в парк места занимать, прихватив с собой меч. Вот просто так, вдруг пригодится? Совершенно естественно, правда?

@темы: 80, нюхать брокколи!, рипорно (KHR!), фандомное

---

Я справа)

@темы: эти ваши интернеты, жизнь моя - жестянка, а ну её в болото, няшечка, брутальная и убийственная няшечка

---

Настоящая мафия(тм). Глава 11

00.0 и 00.1, Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6, Глава 7, Глава 8, Глава 9, Глава 10

Глава 11. Принять на вооружение

Ямамото Такеши был из тех людей, кто способен полностью посвятить себя какому либо делу, причём именно одному – несколько важных дел для него было слишком напряжно. Если бы он хотел, то мог бы стать отличником, вызубрив все учебники наизусть, мог бы выучиться играть на сякухати[1], или лучше всех рассказывать ракуго[2]. Но Ямамото предпочёл спорт, хотя бы по тому, что это подходило ему больше всего – он всегда был в хорошей форме, с хорошей реакцией. Он бегал быстрее всех не только в школе, но и в городе, а силе его удара мог позавидовать даже их тренер.

А этот выходной он решил посвятить наработке меткости, тем более что он вполне мог себе позволить оплатить тренировки в местном спортивном комплексе «Мяч Намимори». Ещё год назад ему приходилось чуть ли не несколько месяцев откладывать карманные деньги, чтобы пару часов потренироваться с профессиональной установкой, запускающей мячи со скоростью 130 километров в час. Тогда он мечтал стать профессиональным спортсменом, да и сейчас он часто повторял это. Мало кто мог заметить, что Такеши стал гораздо серьёзнее в последнее время. Он всё так же весело смеялся, спал на уроках и гулял с девчонками, но сейчас, раз, за разом отбивая летящий в него на бешеной скорости мяч, он думал совсем не о бейсболе. Он думал о том, как хорошо он когда-то выбрал вид спорта – потому что бейсбольная бита, даже в руках обычного человека может стать весьма опасным оружием. А уж если умеешь ей пользоваться...

Очередной мяч едва-едва не прорвал сетку совсем рядом с мишенью. Ямамото досадливо скривился – с меткостью действительно надо было что-то делать, хотя небольшой перерыв не помешает. Накинув на шею полотенце, он уселся на скамейке и вытащил из рюкзака картонный пакет молока.

— Знаешь, это уже успех, — сказал ему менеджер зала, садясь рядом. — Ты всего лишь школьник, но в состоянии отбить профессиональные мячи...

Ямамото широко улыбнулся, прищурил глаза и отпил молока.

— Не так уж всё радужно, — самокритично заявил он. — У меня впереди длинный путь. Это бессмысленно, если я не смогу попасть мячом во все мишени.

Такеши никогда не делал скидок, ни себе, ни другим. Возраст и прочие подобные вещи, которые большинство людей посчитали бы объективными причинами, его не волновали совершенно. Он просто ставил себе цель, и шёл к ней, не смотря на все преграды. Однажды, он уже решился на самоубийство, решив, что не сможет достигнуть необходимого результата, но с тех пор он вывел для себя ещё одно правило – если не вышло, надо всё обдумать, тщательно спланировать и попробовать ещё раз. Не выйдет сегодня, значит, получится завтра. А вот отступать, пока не сделал действительно всё, что в твоих силах – и есть малодушие.

У себя дома он обнаружил Реборна, удобно устроившегося за тем самым столиком, где они когда-то сидели вместе с Тсуной и Гокудерой. Тот забрался с ногами на лавку и пил чай из маленькой чашки. Ямамото уселся рядом, устало встряхнул руки и покрутил правым запястьем. Кажется, он всё же немного перестарался. Тсуёши молча принёс ему чай и обед, только потрепав по волосам, в знак того, что рад возвращению сына. Клиентов почти не было, так что Такеши вполне мог позволить себе немного отдохнуть.

— Ох, вот ты где! — в помещение влетел слегка встрёпанный Тсуна. Он вежливо поздоровался с выглянувшим из кухни Ямамото-старшим, и сел за тот же столик, напротив Реборна. Такеши радостно улыбнулся другу и подумал, что для полного комплекта не хватает только Гокудеры.

— Ямамото, извини, что тебе опять пришлось его кормить, — немного устало сказал Тсуна, кивая на Реборна.

— Вообще-то, я здесь по делу, — важно сказал ребёнок, снова прикладываясь к кружке. — У Ямамото сейчас кризис, так что мы должны ему помочь.

Такеши только хмыкнул, удивляясь тому, что Реборн всегда всё про всех знает.

— Поскольку школа сегодня закрыта, — продолжил он. — Мы вполне можем воспользоваться её спортплощадкой, и нам никто не помешает.

В школе действительно было абсолютно пусто. Ямамото сразу же начал разминаться, с улыбкой называя Реборна своим новым тренером, а Тсуна, прислонился плечом к сетке ограждения поля, сложив руки на груди. Казалось, ему интересно, что на этот раз затеял его странный репетитор, но принимать в этом участие он заранее отказывается.

— Итак, — начал Реборн, когда Такеши разогрелся. — Начнём с подач. Я установил мишень на другом конце поля, но ты должен справиться.

Ямамото только улыбнулся, подкидывая на ладони непривычно маленький мячик. Меткость – это действительно та самая проблема, над которой он работал в последнее время, и если Реборн даст ему пару дельных советов... Ямамото всегда любил подачи, он кидал мячи с большой силой, и если его мяч не могли отбить, он часто улетал далеко за пределы поля. Их школьный тренер не раз повторял, что по силе его броски можно назвать профессиональными. С меткостью же дела обстояли несколько хуже. Хотя кинуть мяч в нужное место ему удавалось гораздо лучше, чем отбить его именно туда, куда надо.

В этот раз у него получилось попасть в мишень, но он совершенно не ожидал увидеть, как она буквально разлетится на части, объятая огнём и дымом.

— Как тебе эти «микродробилки»? — ухмыльнувшись, поинтересовался Реборн.

— Очень много шума и мусора, — скривился Тсуна. — К тому же, у нас есть Гокудера-кун со своим динамитом. Думаю, он очень болезненно отнесётся к конкуренту.

Ямамото только покачал головой, сунув оставшиеся мячики в карман, так, на всякий случай.

— Не хочешь, как хочешь, — пожал плечами Реборн. — Всё равно это была просто разминка. Для Ямамото я заказал кое-что индивидуальное.

С этими словами он достал откуда-то самую обычную на вид бейсбольную биту, хотя, когда Такеши взял её в руки, то почувствовал, что она гораздо тяжелее тех, которыми он пользовался раньше. Ямамото на пробу взмахнул ей несколько раз, примеряясь к весу и рукояти, и в тот же момент что-то выбило землю у его ног.

— А теперь самое интересное, — протянул Реборн. — В пятистах метрах отсюда сидит снайпер. Твоя задача – отбить летящие в тебя пули.

— Отлично! — расплылся в довольной улыбке Ямамото. — Хорошая тренировка для координации и скорости!

Какое-то время он несколько бестолково прыгал по полю, но потом, как будто что-то осознав или решив, не стал уворачиваться от очередного выстрела, а наоборот, замер, прикрыв глаза и, в самый последний момент, взмахнул битой, привычно, будто отбивая очередной мяч. И только тогда, когда остановился, почувствовав, что всё-таки попал, он понял, что именно было не так с этой битой – в руках его был настоящий меч. Он в восхищении смотрел на безупречный изгиб лезвия, на изображённую на цубе[3] ласточку. Он бы не смог описать словами, что испытал, поняв, что в его руках настоящая катана. Настоящая. Это был восторг, опьянение. У Гокудеры есть его взрывчатка, у Хибари – тонфа, а Тсуне и Сасагаве-сенпаю вполне достаточно своих кулаков. А у Такеши ничего-такого не было, и вдруг – катана. Сделан ещё один шаг к, казалось бы, давно забытой цели, он поднялся на ещё одну ступень.

Он смотрел на своё новое оружие, и его губы сами собой раздвигались в улыбке, но не весёлой и беззаботной, которую все привыкли видеть на его лице, нет, это был хищный оскал зверя, почуявшего дичь.

— Эта бита выглядит совсем обычно, но стоит скорости замаха преодолеть рубеж в триста километров в час, она превращается в меч, — объяснил Реборн.

Тсуна удовлетворённо вздохнул, и запустил пальцы в волосы.

— Получилось, — улыбнулся он. — А то я уже начал волноваться.

Ямамото смеялся, счастливо, почти безумно, до истерики, отбивая летящие в него короткие очереди, захлёбываясь смехом. Возможно, со стороны это выглядело жутко, он действительно был счастлив, впервые, за долгие годы. Для него всё наконец-то встало на свои места, безо всяких «если бы» и «может быть».

И когда он снова пришёл в спортивный зал, то делал хоум ран с каждой подачи, ничуть не удивляясь этому. Ведь теперь всё было правильно, ведь у него действительно всё получилось. Теперь не надо заслонять давнюю клятву обыденными глупостями. Он стал сильнее, и будет двигаться дальше. Он будет идти за человеком, который сказал ему, что «нет ничего хуже, чем умирать просто так».

***

Сасагава Рёхей, непривычно тихий, по крайней мере, для себя, заявился прямо во время урока математики, заставив Садохару-сенсея изрядно поволноваться. И когда тот спросил у боксёра, что его привело к нам, то получил просто потрясающее объяснение:

— История началась позавчера... — начал было он. — Нет, погодите, или ещё один день назад! День, перед позавчера? Эй! Это слишком трудно! Просто дайте мне поговорить с Савадой!

Зря я думал, что он тихий, сенсей от его воплей чуть ли не до потолка допрыгнул. Так что я решил поскорее выйти из класса, пока ещё что-нибудь не случилось.

— Так что произошло, — спросил я, закрывая за собой дверь и оглядываясь по сторонам, хотя всё равно понятно, что во время урока в коридоре никого не должно быть.

— По правде говоря, я хочу попросить тебя об одолжении, — начал Рёхей, но я прервал его:

— Если ты опять хочешь, чтобы я стал членом твоего клуба, то я отказываюсь.

— Да не в этом дело, — скривился Сасагава. — Это слишком сложно, пойдём!

Наверное, Рёхею и правда было сложно объяснить мне то, что озвучил инструктор додзё Ябе, в котором изучали карате. «Додзё Ябури» – очень уж своеобразный обычай, когда члены одного додзё, бросают вызов другому и должны побить каждого из его бойцов. Проигравшее додзё отдаёт победителю свой символ, а это в Японии, да ещё для помешанных на традициях будок[4], значит очень много.

— Происходит это все чаще во время последнее, — огорчённо покачивал головой сухой и сморщенный старичок. — Три додзе снять вынуждены уже доски были свои в городе этом. В невыгодном положении мы – наших бойцов на турнир большинство уехало, так поэтому я рад, Савагава-кун что клуба нам помощь своего предложил боксерского.

— Я знаю, что ты не в нашем клубе, — опередил мои возражения Рёхей. — Но разве не долг каждого мужчины поддерживать спокойствие и мир в родных краях!?

С ним было просто невозможно спорить, да я и не особо хотел, прекрасно понимая, что стоит мне только собраться возразить, как откуда-нибудь вылезет Реборн, заявляя что-нибудь вроде «обеспечивать безопасность мирных жителей – тоже долг мафии». Я знал и это, и то, что привычка брать под опеку «сирых и убогих» в этой жизни у меня только упрочнилась.

Так что ровно в половине четвёртого весь состав боксёрского клуба, младшие ученики додзё Ябе и я ожидали нападения. Правда, сначала зачем-то пришли И-пин с Ламбо, но я даже не успел узнать, зачем – явились наши противники. Судя по их одежде и тому, что их главарь держал в руках синаи, это был один из клубов кендо. Надо полагать, что Ямамото – единственный мечник, с которым мне повезло, все остальные почему-то хотят настучать мне по башке.

— Ну надо же, сколько неудачников здесь собралось, — ухмыльнулся главарь. — Ну что, готовы отдать нам свой знак?

Противники вели себя нагло, а мы молчали и хмурились, не желая начинать первыми.

— Мы так сильны, что даже соревноваться в национальном турнире – это мелочёвка, — продолжал хвастаться лидер нападающих. — Так что наше хобби – разрушать додзё. Слабакам не место в этом мире, ведь так?

Этот парень мне сразу не понравился, не только своим новоявленным хобби, но и тем, как пренебрежительно он относится ко всем окружающим. Иногда так бывает, когда некоторым удаётся чего-нибудь достигнуть, то им кажется, будто они уже хозяева жизни. Вот только по настоящему сильный человек не будет разглагольствовать о своей силе, тем более – так.

Так что не удивительно, что Рёхей просто не выдержал этой похвальбы, и с неизменным воплем, бросился в атаку, поведя за собой и свой клуб, и членов додзё Ябе. Я тоже присоединился к потасовке, хотя в основном смотрел, чтобы никто не затоптал малышню. В такой толкотне мне было довольно удобно действовать – я был достаточно быстр и ловок, чтобы наносить удары неожиданно. Слишком маленький и тощий, чтобы меня принимали всерьёз, пока не становилось слишком поздно. Вообще, нынешняя ситуация с этим телом напоминала мне один фильм про боксёра, который нашивал на трусы свинцовые шарики, чтобы пройти взвешивание. Он никак не мог набрать массу, а в его весовой категории для него не осталось соперников. Вот и я, слишком мелкий, зато ударить могу сильно и точно, жаль только что всегда привык вкладывать в удар не только ускорение, но и вес, а сейчас это практически бесполезно.

Кто-то сломал синаи о чью-то голову, и под ногами у нас хрустели бамбуковые щепки, кто-то выплёвывал выбитые зубы. Думаю, местный стоматолог хорошо заработает после этой драки, равно как и хирург, который будет вправлять выбитые суставы и стягивать треснувшие рёбра. Противник с длинным оружием плох тем, что может держать тебя на расстоянии, но для такого нужно много места, а здесь, в толчее, синаи им только мешали, позволяя мне выкручивать руки, так беззаботно выставленные вперёд. Нет, ну правда, слишком глупо позволить схватить себя за запястье тому, кто знает, что такое «взять на болевой». В любом случаем, мне было совершенно не понятно, как эта толпа самовлюблённых идиотов смогла одержать целых три победы. Разве что они всегда дожидаются отсутствия старших учеников?

Но в какой-то момент, я понял, что очень уж увлёкся древнейшей мужской забавой «стенка на стенку», и слишком отвлёкся на очередного, чрезмерно настырного, соперника, которому одного удара оказалось маловато. О том, что сработала базука, я узнал только когда увидел взрослого Ламбо, которого кто-то отшвырнул в угол, и И-пин, наконец-то в очках, но почему-то с тетрадками.

— Это что, дочь кайтё[5]? — ухмыльнулся главарь, глядя на удивлённую происходящим девушку. — А она миленькая, не ожидал я, что придя сюда, получу ещё и такую девушку!

Подобное заявление совершенно не обрадовало И-пин, а может просто сработали рефлексы, но стоило ему потянуть к ней свои руки, как он с грохотом полетел на пол. Подобное зрелище совершенно деморализовало наших противников, так что мы довольно быстро выпроводили их вон, а потом ещё и с удовольствием сели пить чай с местным сенсеем и слушать множество занятных историй. Некоторые мне уже доводилось читать, другие же были историями из жизни нашего пожилого знакомого. Так что можно было признать, что сегодняшний день мы посвятили самым что ни наесть благородным занятиям – хорошо подрались, вкусно покушали и приобщились к духовной мудрости, всё как положено.

Мы сидели прямо на татами, сдвинув несколько низеньких столиков вместе, чтобы всем хватило места. Я закрыл глаза и вдохнул ароматный пар, поднимающийся над пиалой с чаем, если постараться, можно представить, что я снова прежний, и мы просто пьём чай в додзё после тренировки. Андрей что-то говорит о лазерной установке в их лаборатории, или Ира рассказывает о новом проекте их группы, а может Ася диктует Ксюше рецепт кексиков с цукатами, которые принесла сегодня к чаю? Или это Вячеслав жалуется на то, что ему опять побили машину, или Арсений утверждает, что у метро Динамо больше нельзя парковаться, так что если кому-то надо, то штраф будем платить вскладчину, ну или на ходу десантироваться? Я вздохнул, и подцепил палочками мандзю[6] с ближайшей ко мне тарелки. Может, попросить Нану испечь кексиков, раз уж она заинтересовалась европейской кухне, возможно у неё получится что-то похожее на Асину стряпню? Или не травить зря душу?

— Слушай Савада, — один из членов боксёрского клуба, чьё имя я ещё не запомнил, со всей дури хлопнул меня по спине. То ли не рассчитал, то ли специально хотел проверить, не макнусь ли я от такого дружеского жеста носом в чай. Удар я выдержал достойно, так что он продолжил: – Зря ты так редко к нам заходишь! А то мы с Юджиро в этом году выпускаемся – и с кем нашему капитану тогда спарринговаться, а?

— Точно, точно, — поддакнул второй, кажется, это и был означенный Юджиро. – Хоть по тебе не скажешь, но ты действительно неплох!

Старый кантё, услышав эти слова, расплылся в довольной улыбке и насмешливо погрозил парням своей тонкой и длинной трубкой.

— Сила с первого видна не всегда взгляда, — проскрипел он. – Много ростом похвастаться выдающимся мастеров великих не могли, что поистине великими им быть не мешало. Видел я, как дрался ты, мальчик, азартно, самоотдачей с полной, но расчетливо и точно, обращая себе преимущество противника даже на пользу. Воин великий выйдет из тебя …

Старик снова присосался к своей трубке, но его сморщенном, как печёное яблоко, лице явственно читалось удовольствие. Ему было хорошо не только от того, что мы все отстояли додзё, но и сами наши посиделки будто бы заставляли его чувствовать себя моложе.
— Однажды, находясь Ига в провинции, Миямото Мусаси по имени Байкин Сисидо воина встретил, владел цепью и серпом который в совершенстве, — внезапно начал он рассказывать очередную притчу. — Размахивал цепью своей Сисидо пока, улучить момент стараясь, чтобы Мусаси ударить, кинжал тот выхватил, выпад резкий вперед сделал и грудь пронзил противника. Бросились на Мусаси наблюдавшие поединком ученики Сисидо, но их в бегство обратил он, в направлениях четырех мечами двумя размахивая виртуозно.

Чаепитие продолжилось, а мне подумалось, что в таком изложении все эти истории кажутся гораздо многозначительнее, хотя бы потому, что нужно напрячься и переставить слова в привычном порядке. Не по тому ли так именно мастер разговаривает этот?

В любом случае, я посчитал, что это происшествие закончилось хорошо, если не считать громогласных призывов Рёхея записываться в его клуб, которыми он оглашал улицы, когда мы уже возвращались домой, и печального взгляда Гокудеры, который забрал из класса мою школьную сумку и принялся искать меня. Он был ужасно расстроен, что я не взял его с собой, особенно, когда узнал, что была драка. Хотя, я полагаю, что если бы он учувствовал в этой разборке, нам бы просто некуда было бы вешать спасённую табличку, да и чай бы негде было пить. Пришлось пообещать ему, что больше никуда не пойду без него, надеюсь, мне удастся сдержать слово.

***

Школьная библиотека вызывала у меня ностальгию, или я просто пытался убедить себя в этом где-то полгода назад. На самом деле она совершенно не была похожа ни на нашу районную, которую я привык навещать пару раз в месяц, пока мы на подключили интернет, ни на огромные читальные залы институтских библиотек, где постоянно кто-то спал, кто-то жрал, кто-то терзал ноутбук, а кто-то – чертежи формата А0. В библиотеке школы Намимори я не чувствовал и половину того умиротворения и уюта, который раньше всегда ощущал в библиотеках. И когда я вчера полез под кровать в поисках по привычке засунутого туда учебника, очень удивился, обнаружив там ещё и просроченную библиотечную книжку.

Честно говоря, мне было ужасно стыдно – я никогда не позволял себе задерживать у себя книги дольше положенного срока, а тут просто на просто забыл. Да, конечно, у меня была целая куча оправданий, начиная с тренировок с Реборном, заканчивая необходимостью присматривать за Гокудерой, но не рассказывать же школьному библиотекарю о психованных киллерах? Так что не удивительно, что Курокава Ханна сказала, что я выгляжу так, будто пришёл в библиотеку впервые.

Я никогда особо не общался с этой девушкой, в основном по тому, что она почти всегда ходила вместе с Сасагавой, так что всё, что я о ней знал, я вынес из невнятных воспоминаний об аниме. Она не любит детей и на неё взрослую можно положиться. Впрочем, она и сейчас выглядела гораздо взрослее своих сверстников – спокойная, уравновешенная, дотошная. Вот и сейчас она сидела в библиотеке, обложившись справочниками, то ли писала очередной доклад, то ли, подобно гаррипотерровской Гермионе, взяла эти книги для «лёгкого чтения». Это сравнение показалось мне забавным, и я искренне улыбнулся девушке.

— Хочешь, я сдам её за тебя? — хитро прищурившись, спросила Курокава, кивнув на книжку в моих руках. Это было очень неожиданное предложение, особенно учитывая тот факт, что мы никогда не общались с ней близко.

— В чём подвох? — спросил я, присаживаясь рядом с ней. Курокава расплылась в улыбке ещё сильнее, хотя, казалось бы, куда уж больше.

— А ты настоящий сердцеед, Савада, — непонятно к чему сказала она. — Я видела тебя вчера с девчонкой из школы Мидори... Это твоя подружка, да?

— А причём тут вообще Хару? — удивился я. — Мы просто друзья, если тебе это интересно.

— Ну-ну, — фыркнула она, явно показывая, что не верит ни одному моему слову. — Девушки, знаешь ли, не виснут на «просто друзьях» так. Но я ничего не скажу о ней Кёко, если ты меня кое с кем познакомишь...

— Можешь говорить Кёко-тян всё, что угодно, — немного разочарованно покачал головой я. Такой бездарный шантаж, ну кто бы мог подумать? Такая молодая и уже такая испорченная, куда катится это мир? — Во-первых, они знакомы, во-вторых, я не заинтересован в отношениях с Кёко-тян.

— Да ты что? — она смешно сморщила носик, явно не собираясь мне верить. — Думаешь, я куплюсь? Не надейся. И вообще, тебе что, сложно что ли?

— Да нет, — я снова пожал плечами. — А с кем именно ты хочешь познакомиться?

— Если так подумать, все мои ровесники всё ещё такие дети, — он поморщилась. — Но я видела, как ты говорил с парнем постарше. Таким спокойным, от него прямо таки веяло духом зрелости. У него ещё такая прикольная рубашка в пятнышку.

Я тяжело вздохнул, с трудом поборов желание прикрыть глаза рукой. Только Курокава могла втрескаться во взрослого Ламбо с первого взгляда. Правда, она не видела, как он, рыдая, убегает от любых проблем, так что...

— Ну, допустим, я смогу устроить вам встречу, — немного поморщился я. — Но очень ненадолго.

— Он такой занятой, да? — мечтательно протянула Ханна. На её скулах выступил румянец, а я подумал, что она только пытается казаться взрослой, а ведь ей всего тринадцать.

— Что-то типа того, — подтвердил я. — Зайдёшь ко мне сегодня? Я попробую это уладить.

На самом деле, мне было даже немного интересно, как такой рациональный и адекватный человек, как Курокава Ханна отреагирует на непрекращающийся парад безумия, царящий в моём доме, потому что я сам уже давно перестал понимать, что нормально, а что уже не очень.

Главное, что шокировало девушку – это дети, судя по её реакции, тут просто шагу нельзя было ступить, чтобы не наткнуться на ребёнка, а ведь детей было только двое – мама взяла Футу с собой, кажется, она хотела подобрать ему школу, а до начала учебного года оставался всего месяц, а Реборн куда-то ушёл вместе с Бьянки. Так что по гостиной бегали только Ламбо и И-пин, ничего особенного они не делали, всего-то играли в салочки, так что её реакцию могла объяснить только очень сильная нелюбовь к детям, в которой она тут же призналась.

— Я так не люблю маленьких детей, — скривилась она, демонстрируя мне свои руки. — У меня даже аллергия на них – видишь, тут же сыпь появилась!

Я предложил ей сесть в гостиной и подождать, пока я заварю чаю, а сам обдумывал, какие у меня есть варианты, чтобы вынудить Ламбо использовать базуку. Что мне и в правду жалко, что ли? Пусть общаются, если ей так приспичило. Стоит Куракаве узнать его поближе, и от влюблённости не останется и следа.

— Извините за вторжение! — раздался из прихожей голос Хару, когда я уже вышел из кухни с подносом. — Как и обещала, я принесла немного своей детской одежды для И-пин-тян.

— Ну вот, что я говорила? — самодовольно улыбнулась Ханна, глядя на замершую на пороге Миуру.

— Рада познакомится, меня зовут Миура Хару, – вежливо поклонилась девушка.

— Привет, я одноклассница Савады, Курокава Ханна, — Курокава поднялась с дивана и тоже поклонилась. Я поспешил принести ещё одну кружку и поблагодарил Хару за заботу, но стоило девушкам устроиться на диване, Ламбо прибежал жаловаться Миуре.

— Эта тётя сказала «кыш-кыш»! — проканючил он, залезая к Хару на колени. — Она ве-е-е-едьма!

От такого заявления Ханна просто вышла из себя и залепила весьма тяжёлый подзатыльник мужчине своей мечты. Ламбо, разумеется, разрыдался, а Хару разразилась длиннейшей проповедью о том, что так нельзя обращаться с детьми. Но с другой стороны, пока всё шло удачно и без моего вмешательства – расстроенный Ламбо уже доставал свою Базуку. Но я, как всегда, поспешил с выводами – что-то явно пошло не так, потому что появившийся взрослый Ламбо явно вёл себя неадекватно. Ну, то есть для парня, которому уже почти шестнадцать, неадекватно, а вот для маленького ребёнка – вполне.

Он носился по комнате, распевал дурные песенки, в общем, всё выглядело так, будто не смотря на то, что его тело изменилось, сознание Ламбо осталось прежним. Что ж, так Курокава разлюбит его ещё быстрее. Я залез с ногами в кресло, и принялся наблюдать за происходящим. Очень не хватало ведра попкорна, но кружка чая и блюдо с печеньками служили вполне неплохой альтернативой.

У Ханны дёргалась бровь, и она продолжала чесать руки, хотя румянец на её скулах говорил об обратном.

— Это так... мило, — пробормотала она. — Такая непосредственность, такое чувство юмора...

Я только вздохнул – видимо, мне никогда не понять женскую логику, особенно, их привычку видеть объект своего интереса исключительно так, как им того хочется.

— Тсуна-сан! — прижалась ко мне Хару. — Прогони этого извращенца, а? Он ещё более дурной, чем обычно!

— Не волнуйся, он уйдёт меньше, чем через пять минут, — успокоил её. — Хочешь печеньку?

Кажется, мои слова её успокоили, и она уселась на подлокотник моего кресла, старательно прижимаясь бедром к моему плечу. Интересно, эта девчонка хоть понимает, что делает? Девять из десяти парней моего возраста как минимум, захотели бы заглянуть ей под юбку. Я пока вполне мог держать себя в руках, должно быть потому, что регулярных тренировок под чутким руководством Реборна мне вполне хватало, чтобы выматываться по полной, хотя пубертатный период уже начинал давать о себе знать. Весна, чтоб её, ещё не началась, а меня уже так и тянет распустить руки.

Но пока я предавался размышлениям о вечном, Курокава решила проявить инициативу:

— Привет, я одноклассница Савады, — сказала она, подойдя к Ламбо.

Но она явно не ожидала последовавшей за его действиями реакции:

— Ты ве-е-едьма! — закричал Ламбо, не вежливо тыкая в неё пальцем. — Ведьма! Ведьма! Ведьма!!!

Я хихикнул, чуть не подавившись очередной печенькой. Вот тебе, Курокава, не стоит обижать маленьких!

— Он пародирует того ребёнка, — немного нервно предположила она, продолжая расчёсывать покрытые сыпью руки.

— Может, тебе дать таблетки от аллергии? — предложил я, обеспокоенный тем, что ещё немного, и она расчешет себя до крови. У меня была одноклассница с аллергией на обожаемую ею клубнику, так она сама просила всех останавливать её, как только она начинает чесаться, а то она сама не замечала, как раздирала пальцы в кровь.

— Нет-нет, — рассеянно сказала девушка. — Это просто мурашки. Кажется, я немного замёрзла.

К счастью, пять минут прошли довольно быстро, и, казалось бы, можно было вздохнуть спокойно, но нет – вернувшийся из будущего мелкий Ламбо вёл себя совершенно по-взрослому.

— О, молодой Вонгола, — сказал он, оглядываясь по сторонам. — Вы сделали ремонт? А то мне кажется, что раньше эта комната выглядела иначе...

Хару, увидев, что так напугавшего её «маньяка-извращенца» больше нет, спрыгнула с подлокотника.

— Ламбо-тян, ты в порядке? — обеспокоенно сказала она, удивив его подобным обращением. Выразив ей своё изумление, он уставился на сидящую на полу Куракаву.

— А что случилось с этой синьориной? — полюбопытствовал он у меня. Это выглядело довольно мило, и я даже подумал, что с таким Ламбо даже Курокава поладит, но она даже не обратила внимания на его слова, а откровенно скривилась и попыталась отогнать от себя ребёнка.

Ламбо сначала до глубины души оскорбился таким отношением, темболее от «такой милой девушки», а потом, когда понял, что застрял в этом теле, да ещё и не вернулся в обычное состояние спустя пять минут, забрался в самый тёмный угол и принялся рыдать. Честно говоря, с одной стороны, мне было его ужасно жалко, с другой – ну не мне же одному мучиться с телом не по возрасту? Вся эта ерунда прекратилась только через неделю и, к сожалению, мы так и не поняли, что за хрень приключилась с базукой. Надеюсь, такого больше не повторится, а то соседство с такой непредсказуемой машинерией уже начитает меня напрягать. В конце концов, где-то через полгода нам всем предстоит воспользоваться этими, с позволения сказать, плодами технического прогресса.

***

Ночью на кладбище всегда пусто, далеко не всем охота блуждать среди могильных камней даже при дневном свете, что уж говорить о сырой промозглой ночи? Но Ямамото выбрал время для своего визита как раз из этих соображений – никто не увидит и не услышит лишнего. Они с отцом и так приходили сюда довольно часто, так что надгробие семейной могилы была чистым, в отличие от многих соседних. Так что парень просто поставил в вазу букет из свежих белых хризантем и поджёг новые палочки благовоний.

Потом он достал из чехла биту, отступил на несколько шагов от могильного камня, и с первой же попытки смог разогнать оружие до нужной скорости. Лунный свет хищно блеснул на лезвии меча, отразившем непривычно серьёзное лицо Такеши. Он подошёл ближе, чётко и выверенно сначала опустился на одно колено, потом на другое, а затем сел в сейза[7] и положил катану на колени, провёл левой ладонью по лезвию, будто лаская оружие.

— Вот видишь, — сказал он, глядя на могильный камень. — Я всё делаю правильно. Пройдёт совсем немного времени, как Тсуна позволит мне испить из его сакадзуки[8], и я стану настоящим якудза. Наверное, я мог бы и сейчас поехать в Токио… Я помню то место, помню каждую мелочь… Но что с того, что у меня теперь есть меч, когда я почти не знаю, что с ним делать? Прости, я так долго занимался глупостями, так долго старался забыть свою боль… Я уже говорил тебе, что хотел покончить с собой? Наверное нет, ведь я в первый раз пришёл к тебе один, в первый раз так откровенен. Жить, или умереть, убивать, или умирать… Прежде, надо закончить все дела, а я ещё не отомстил за тебя, мама…

---------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
[1] Сякухати (яп. 尺八 ) – продольная бамбуковая флейта, пришедшая в Японию из Китая в период Нара.
[2] Ракуго(яп. 落語, дословно «падающие слова») – японский литературный и театральный жанр, созданный в XVI—XVII веках. Под этим названием обычно известны миниатюры, исполняемые профессиональными рассказчиками (ракугока) на эстраде или сцене театра ёсэ. Как по форме, так и по содержанию ракуго разнообразны. Иногда они имеют характер анекдота, иногда же представляют собой довольно длинный рассказ.
[3] Цуба(яп. 鍔 ) – это деталь катаны, которая находится между рукояткой и лезвием меча. Многие думают, что она предназначена для защиты рук от оружия противника. Однако, первоначально она была создана для того, чтобы при поражении катаной врага, руки не соскользнули на лезвие и остались целы.
[4] Будо́ка(яп. 武道家, букв. «занимающийся боевыми искусствами») – японский термин, обозначающий тех, кто занимается японскими боевыми искусствами – будо. Иероглиф яп. 家 (ка) используется в японском языке примерно как суффикс –ист в русском языке: карате – каратека = каратист, дзюдо – дзюдока = дзюдоист и т.д.
[5] Кайтё(яп. 会長 )также кантё(яп. 館長 ) – звание в будо, присуждаемое, как правило будоке высокого уровня, который освоил все аспекты изучаемого будо, возглавившему организацию или школу. Кантё в большей степени должность чем титул, так что не факт, что его носит человек, который обладает высшими компетенциями и мастерством, а просто является формальным директором организации. Наиболее частый способ получения звания кайтё – основать свою школу и стать ее директором.
[6] Мандзю(яп. 饅頭 ) – вид вагаси, обычно – пирожок из пшеничной, гречишной или рисовой муки с начинкой из анко с сахаром. Запекается в форме. Имеется несколько вариаций с разными видами теста и начинки.
[7] Сейза(яп. 正座 ) – дословно означает «правильное сидение», традиционная японская поза сидения на коленях.
[8] Сакадзуки(яп. 杯 ) – традиционная посуда для саке, а так же обряд его распития. При приёме в клан шеф и новый член клана пьют саке из одной сакадзуки, так они становятся членами одной семьи.

Глава 12, Глава 13, Глава 14, Глава 15, Глава 16, Глава 17, Глава 18, Глава 19, Глава 20

@темы: 2759, слеш/яой, твАрьчество, фанфики, нюхать брокколи!, настоящая мафия(тм), рипорно (KHR!)

---

С человеческого на язык Йоды магистра онлайн-переводчик.

vexer.ru/jokez/joda.php

и да, я окончательно упрлс, иначе, байда нахрена мне эта?

@темы: эти ваши интернеты, жизнь моя - жестянка, а ну её в болото, ссылкопост, в любой непонятной ситуации делай Shihonage, няшечка, брутальная и убийственная няшечка, BDSM с матчастью, публичный дом с маджонгом и гейшами

---

Настоящая мафия(тм). Глава 10

00.0 и 00.1, Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6, Глава 7, Глава 8, Глава 9

Глава 10. Максимальная точность

Кладбища полны незаменимых людей, это известно всем, кто хоть раз задумывался об этом. Даже если человек действительно уникален, когда-нибудь и он окажется там. Можно биться головой о стену до посинения, подбирая идеально подходящего исполнителя, но смысла нет. Зачастую, приходится работать, с кем придётся, главное, подобрать оптимальный баланс положительных и отрицательных воздействий, оказываемых каждым конкретным человеком на том или ином месте. Но для Футы было не так, возможно, в силу возраста, возможно, в силу его способностей, но он всегда стремился к идеалу, к тем, кто занимал первые строчки его рейтингов. К незаменимым, уникальным, поражающим воображение людям. И когда у него начались серьёзные проблемы, он просто составил ещё один рейтинг – рейтинг мафиози, которые не откажут.

Он посмотрел другие рейтинги, и увидел это же имя отнюдь не на самых верхних строчках, но у него не было другого выхода, да и многое могло измениться за год, ведь рейтинги боевых и умственных способностей боссов Фута составлял довольно давно. Можно было бы перепроверить, но у него не было времени – если он хотел спастись, действовать надо было немедленно.

Фута был сиротой и несколько лет после смерти старшего брата провёл в приюте, но он не задержался там надолго, когда выяснилось, что он способен составлять рейтинги – уникальная способность появляющаяся раз в поколение. Как об этом стало известно мафии, он даже не думал. Возможно, предыдущий обладатель подобных способностей составил рейтинг наиболее вероятных преемников, а может ещё как, но однажды в приют пришли серьёзные люди и забрали его с собой. А потом Фута узнал, что не может принадлежать какому-либо клану, слишком большое преимущество любая Семья получит в лице Футы и его Книги. Альянс распорядился обеспечить ему условия, и он ни в чём не нуждался. Время от времени к нему приходили представители различных Семей и задавали вопросы, Фута составлял рейтинг и продавал им копии. Ему наняли гувернантку, сухую, строгую и чопорную мисс Рассел, которая даже не пыталась заменить мальчику мать, которую он не помнил, он ходил в закрытую школу, но никак не мог завести друзей. Люди всегда хотят то, чего не могут получить, а Фута хотел семью, которую составителю Рейтингов было не положено иметь.

Он тешил себя мыслями, что когда вырастет и женится, то у него обязательно будет много детей, большая и дружная семья, но, проведя столько лет среди мафии и составляя рейтинги, Фута всё больше забывал, что слово «семья» имеет много значений. Так что сейчас, когда его охрана была убита, когда за ним и его книгой началась охота, и он отправился куда-то на край света – в Японию – Фута мысленно называл человека, к которому решил обратиться за помощью «аники»[1]. Ведь если он первый в рейтинге не способных отказать, среди мафиозных боссов, то может быть, он позволит Футе называть его старшим братом?

Будущий Десятый глава Семьи Вонгола был оптимальным вариантом – у него достаточно власти, чтобы защитить Футу, он лично не нуждается в его рейтингах, поскольку пока только наследник, а не глава клана, к тому же Вонгола всегда славилась тем, что придерживалась законов, правил и традиций. Разумеется, тех, что приняты в мафии. Его новоявленный аники жил в тихом маленьком городе, что ещё раз подтверждало, что он не стремится лезть в дела клана, так что Фута надеялся затеряться здесь и провести хоть пару лет спокойно. Не учёл он только одного – что девятилетний ребёнок, всегда находившийся под строгим надзором и практически не знающий жизни за пределами школы и дома, не в состоянии действительно качественно замести следы.

Фута-информатор переоценил свои способности к уходу от погони и слежки, что в общем-то не удивительно – ни один составитель рейтингов за всю историю не был способен оценить своё место в составляемых им списках. А семья Тодд была на седьмом месте по кровожадности, не самая хорошая новость для пытающегося спрятаться от них ребёнка. И даже не смотря на то, что ему удалось добраться до нужного человека, толку от этого было мало.

***

Я ещё раз посмотрел на маленького мальчика, зябко кутающегося в длинный полосатый шарф, и понял, что рейтинги верны – отказать кому-то, кто так явно нуждается в помощи, не мог. Хотя и знал, что от таких вещей всегда одни проблемы: в пятом классе я провожал до дома одноклассницу, которую не пришёл забрать брат, и впервые подрался сразу с несколькими парнями постарше, только потому, что эта дура похвасталась новым телефоном. В седьмом классе мне сломали руку, когда я вступился за приятеля, который был что-то кому-то должен. А на первом курсе были сломанные рёбра, когда в клубе, где наша староста предложила отметить начало «взрослой жизни», какой-то мудак полез под юбку к одной из одногруппниц. Что меня утешало, так это то, что противникам всегда доставалось сильнее, иначе бы я и не лез бы никуда со своим альтруизмом. Но здесь я пока не мог похвастать ни подходящей для таких развлечений физической формой, ни уверенностью в благополучном исходе.

У Футы были серьёзные проблемы с серьёзными людьми, а я сейчас годился лишь на повторение самых ранних своих подвигов, вроде пары тумаков старшеклассникам, охочим до чужой собственности. Что надо делать в подобных ситуациях с членами мафии думать не хотелось. Мне вполне хватило одного трупа, чтобы понять, что я не люблю, и вряд ли когда-нибудь смогу полюбить, убивать. Избить кого-то можно, когда ярость затмевает взгляд, когда отчаянно желаешь «наказать» противника так, чтобы ему больше никогда не пришло в голову мнить себя выше других, только потому, что он старше, сильнее и пьян. Почему-то все эти уличные храбрецы забывают, что в подпитии хреново с координацией, а что касается силы… Не всем же быть горой мышц, в той жизни мне всегда хватало того, чем меня наградила природа. Сейчас всё было не так, сейчас я всё ещё был невысоким и щуплым малолеткой, которому приходится учиться разруливать проблемы на уровне серьёзных дядь, и завоёвывать своё место среди них.

Реборн отказался помочь, просто сказал, что информация в мафии очень ценна, и многие считают, что получив Книгу Рейтингов, смогут прибрать к своим рукам весь мир. Шикарно, только мелкой, агрессивной группировки, возглавляемой идиотом с комплексом Наполеона мне не хватало для полного счастья. А то вдруг выходные пройдут слишком скучно?

— Ты же не оставишь этого слабого зверька на съедение саванне полной хищников, — усмехнулся Реборн, глядя на мою нервно дёргающуюся бровь. Интересно, где он таких метафор нахватался? Вроде бы это я почти неделю провёл в обществе Хибари.

В любом случае, меня сейчас гораздо больше беспокоили подозрительные типы в одинаковых костюмах, кучкующиеся у нас под окнами, чем то, откуда мой репетитор выудил очередное сравнение. И самое главное, свалить надо так, чтобы эти, не отягощённые излишним интеллектом лица, не принялись за Нану, что значительно повышало сложность всей операции. Мы ведь не ищем лёгких путей, да и вообще, как любила говорить сестрица: «Как вредим себе мы сами, враг вредить нам не решится!». Так что, тихонечко выбравшись из дома через заднюю дверь, мы нарвались на Ламбо, который ненавязчиво привлёк к нам внимание всей улицы. Всё шло по плану.

Мы бежали, отчаянно петляя по подворотням, пролезали в щели между досками заборов, топтали чужие клумбы и вообще, развлекались, как могли. Настоящая ностальгия по «казакам-разбойникам», мне не хватало только рогатки. Но вот то, что я постоянно слышал за спиной сдавленные матюги и хриплое, с присвистом, дыхание преследователей, меня совсем не радовало, вдобавок, вывалившись из какой-то очередной подворотни в пустынный переулок, я обнаружил, что Футы со мной нет, а это в мои планы совершенно не входило. Вряд ли я смогу себе простить, если его поймали, в конце концов, я обещал ему, а свои слова я привык держать.

— Эй, босс! — услышал я сбивчивый голос у себя за спиной. — Кажется, этот ребёнок был с ним!

У мужчины была странная, напоминающая слишком широкий ирокез, причёска, светлый костюм в узкую полоску, чёрная рубашка, и светлый галстук в горошек. Кажется, тот, кто разрабатывал их форму, не отличался ни вкусом, ни практичностью. Я оглянулся, и понял, что бежать мне уже некуда – оставшиеся двое преследователей грамотно перекрыли все возможные пути отступления и теперь сжимали вокруг меня кольцо. Немного подумав, я решил прикинуться валенком – авось пронесёт. Футы с ними не было, значит, пока они пытаются от меня что-то узнать, он вполне может успеть сбежать, спрятаться, вернуться к нам домой, наконец. Не самая плохая перспектива.

— Точняк! Они бежали вместе, — осклабился тип с бородкой, скорее всего, главный.

— Быстро говори, где Фута! — потребовал третий, сгребая меня за воротник толстовки. Очень хотелось вмазать ему, например, лбом в переносицу, потом коленом в пах, и добить ребром ладони по шее, но было нельзя. Я попытался изобразить испуг и непонимание, но, видимо я слишком сильно кривился – от мафиози резко пахло луком и табаком. Почему-то к запаху крепких дешёвых сигарет Гокудеры я уже привык и практически не реагировал, а тут вдруг стало так противно.

— Я не знаю, правда!!! — пролепетал я, но, кажется, не слишком убедительно. Мужчина встряхнул меня, чуть ли не поднимая в воздух, и мне ещё сильнее захотелось ему врезать.

— И что теперь? — поинтересовался главный ловчий, наклоняясь ко мне. Я попытался как можно качественнее изобразить испуг, представив, что на меня мчится очередная машина с неисправными тормозами, но, видимо, с воображением у меня совсем туго, это не помогло.

— Пожалуйста, поверьте мне! — лепетал я, подключив остатки «автопилота», которым уже практически не пользовался. Чем дольше они будут допрашивать меня, тем больше времени будет у Футы. — Я ничего не знаю, простите!

И тут я понял, что весь этот жалкий спектакль был совершенно бесполезен, потому что у одного маленького идиота не хватило мозгов спрятаться, но хватило благородства влезть туда, куда его совсем не звали.

— Аники, держись! — услышал я позади себя дрожащий голос Футы.

Когда все обернулись к нему, нам открылась поразительная картина – маленький мальчик стоял посреди переулка, воздух вокруг него колебался и дрожал, как в сильную жару, концы полосатого шарфа развевались вокруг, хотя не было никакого ветра, а мелкий мусор и камушки парили вокруг, как в невесомости. Фута-информатор начал работать.

— Позиция того, кто стоит слева, по интеллекту седи мафии 226-ая из 86 203-х людей, и при этом, самая высокая среди этих трёх, — монотонным голосом без тени каких-либо эмоций сказал он. Выражение его лица, отрешённое и безразличное эффектно дополняло картину. — В ситуации подобной этой, взять на себя роль лидера должен был Росси, а не Паоло. Так что если ты хочешь извиниться, извиняться перед Росси было бы эффективней.

— Что он сказал? — возмутился Паоло. — Это так? Ты хочешь быть боссом?

— Не будь глупцом! — скривился обладатель идиотской причёски, Росси.

— Ты кого назвал глупцом?! — буквально взревел Паоло, хватая за галстук отшатнувшегося от него Росси.

— Успокойся босс, он пытается поссорить нас! — опомнился третий мафиози, который до этого держал меня. Теперь же его уже не волновало, знаю ли я что-нибудь полезное.

— Энзо, который пытается предотвратить драку, на 560-ом месте по честолюбию среди 86 204-х людей. Судя по его рангу, он хочет предать оставшихся двух, и забрать книгу себе, как только они добудут её, — с той же невозмутимостью продолжил Фута, смотря сквозь своих преследователей куда-то, куда доставал только его взгляд.

— Энзо, это так? — мигом переключился на другую жертву Паоло, моментально забыв о Росси.

— Не говорите такие глупости! — попытался отмахнутся Энзо, но Фута продолжал:

— Но его счёт в банке на 202-м месте среди 86 224-х людей. Довольно неплохо.

Услышав такую новость, Паоло буквально взбесился:

— Вчера ты говорил, что у тебя нет денег, чтобы мы заплатили за твою выпивку!

— Ты ещё жаловался на свою бедность! — поддакнул Росси, который тоже был не в восторге от озвученного рейтинга.

— Эй, успокойтесь, вы двое! — выставил перед собой руки Энзо и отступил назад.

Но Паоло уже не контролировал себя, наглядно доказывая, что седьмое место по кровожадности их семья получила не просто так.

— И как мне успокоиться?! — взревел он, ударяя Энзо по лицу с такой силой, что его голова мотнулась в сторону, а сам он с трудом удержался на ногах, а потом ещё и влепил второму подельнику кулаком в живот, буквально выплёвывая ему в лицо: — Терпеть тебя не могу, Росси!

Всего несколько секунд понадобилось для того, чтобы трое взрослых и не самых глупых людей превратились в клубок катающихся по земле тел, исступлённо колотящих друг друга куда придётся, отчаянно матерящихся и время от времени выкрикивающих осмысленные фразы.

— Думаешь, быть боссом так здорово?

— С меня достаточно!

Но Фута совершенно не обращал внимания на эту кучу малу, продолжая пялиться в пространство.

— Кроме того, Паоло на...

— Прекрати говорить, побежали! — крикнул я, схватив его за руку и прерывая транс.

— Аники? — удивлённо поморгал он, а потом тряхнул головой. — Извини, ты не мог бы немного подождать? Я должен записать рейтинг...

Фута достал из внутреннего кармана пиджака свою Книгу, способную принимать любой размер по его желанию, и чуть не упал под тяжестью здоровенного талмуда. Он совершенно спокойно расположился на земле, и принялся старательно выводить буквы на чистом листе.

— Ты что, не понимаешь, что у нас почти нет времени? — поразился я его беспечности.

— Но если я не запишу всё сейчас, я забуду, — жалобно посмотрел он на меня, но что бы я ни ответил, было уже не важно. Пока мы препирались из-за книги, представители Семьи Тодд, уже закончили свои разборки и нависали над нами, радуя меня костюмами, измазанными в грязи, и покрытыми кровью лицами, а так же полуоторванными рукавами и прочими свидетельствами хорошей драки.

— Куда это вы собрались, а? — поинтересовался Паоло, стирая кровь с разбитой губы.

— Вы чё, и правда думали, что сможете так просто свалить? — сплюнул выбитый зуб Росси.

— Вот почему я говорил, что нужно бежать, — пробормотал я, задвигая Футу себе за спину и прикидывая, нет ли тут где-нибудь хотя бы обрезка трубы, чтобы я мог хоть чуть-чуть уравнять шансы. Трубы, или кирпича под рукой не оказалось, зато на крыше одного из домов уже почти привычно сверкнула оптика дальнобойной винтовки, и мне оставалось только надеяться, что это Реборн, а не кто-нибудь другой по мою душу.

Я лишь слегка покачнулся, когда Пуля вошла в мой лоб, смерть и поднимающееся из глубин сознания Пламя промелькнули всего за долю секунды, а потом я бросился в атаку, делая то, что так давно хотелось. За моей спиной Фута что-то бормотал, что год назад рейтинг моих боевых способностей был на последнем месте, но мне было наплевать. Год назад здесь был Тсуна, а не я, а ещё, тогда здесь не было Реборна и Возрождающих пуль, так что ничего удивительного.

Это было совсем не трудно – они не ожидали ничего серьёзного от запуганного ребёнка, но ещё больше они привыкли к собственной силе и безнаказанности. Даже в прошлой жизни, безо всяких волшебных Пуль, я мог бы рассчитывать на победу против таких соперников, хотя тогда мне бы пришлось заплатить за неё дороже. Они даже не успели понять, что происходит, как повалились на асфальт без сознания, так что я мог поздравить себя с чистой работой.

— Это было так здорово, аники! — в восторге закричал Фута. — Впервые мои ранги ошиблись!

— Ну и чему ты радуешься тогда? — спросил я, когда мы уже шли обратно к дому.

— Просто это так необычно, — радостно рассмеялся он. — Я бы хотел остаться с тобой и ещё поэкспериментировать. Я ведь могу остаться?

Я посмотрел на его умильную физиономию и только вздохнул. Кажется, количество чужих детей, воспитанием которых занимается Нана, возрастает просто с немыслимой скоростью.

— Сначала, нужно узнать, что по этому поводу думает Альянс, — буркнул я, припоминая объяснения Реборна о положении Футы в мафиозном обществе.

***

Если честно, то я даже не подозревал, что разрешая Футе остаться, получу такие шикарные проблемы. Для начала мне пришлось выслушать нудную лекцию от Ребона о том, что можно, что нельзя и на каких условиях Альянс согласен возложить на меня временную заботу о Футе, насколько именно она «временна» и тому подобных вещах. А на следующий же день появился Дино, как всегда притащив с собой целую толпу народа, и я узнал ещё много интересного. Например, выяснилось, что Фута-информатор вообще никому никогда не доверял, и тот факт, что он сам попросил меня о помощи, когда у него появились проблемы с Семьёй Тодд, а потом и вовсе высказал желание остаться, весьма всколыхнул Альянс. Некоторые решили, что это весьма подозрительно, другие же увидели в этом предзнаменование честности и надёжности будущего главы Вонголы. Были ещё и те, кто предположил, что это всего лишь прихоть маленького ребёнка, но их было меньшинство. Жаль, я бы предпочёл, чтобы все выбрали последний вариант, лично для меня он самый безопасный.

Дино приехал не только с новостями, но и по делу: оказывается в последнее время Семья Госпелла – судя по всему, не очень разумные люди – повадились торговать оружием на территории Каваллоне, и Дино это совершенно не понравилось. Ещё бы, мафия всегда старалась поддерживать порядок на своей земле, это выгодно по многим причинам, да и сам факт того, что Госпелла полезли на чужую территорию, уже повод их хорошенько прижать. Всё-таки, огнестрельное оружие – это не шутки. Так что Дино интересовал список самых влиятельных поставщиков, чтобы проследить всю цепочку.

— Естественно, мы заплатим, — закончил свою импровизированную речь Дино, демонстрируя полный чемодан наличных, полагая это чем-то само собой разумеющимся. Реборн мне уже говорил, что большая часть денег, которые получал за свою работу Фута шла на его охрану, даже за ту историю с Тодд мне причитался весьма солидный кусок, который Альянс уже перевёл на мой счёт. Если дела будут продолжаться в том же духе, мне придётся научиться вкладывать деньги в акции или предприятия, потому что позволять таким суммам просто «висеть» на счету без дела настоящее преступление.

— Этого не нужно, — улыбнулся Фута. — Дино Каваллоне на первом месте среди 82 263-х людей в мафии, заботящихся о благосостоянии мирных жителей. Мне нравятся такие боссы. И если Дино-ни, брат аники, то он и мой брат тоже?

Дино как-то странно покосился на меня, и я развёл руками, показывая, что совершенно не при чём, ну хочет ребёнок большую семью, что я тут могу сделать?

— Я рад иметь такого милого младшего братика, — мгновенно сориентировался в ситуации Дино, тогда как его люди привычно изображали из себя предметы интерьера.

Получив копию нужного ему списка, Дино выпил с нами чаю, с удовольствием нахваливая выпечку Наны и, подмигнув мне на прощанье, забыл чемодан с деньгами под столом на кухне. Пришлось узнавать у Реборна номер счёта Футы, ехать в банк и любоваться, как взмыленные кассиры считают новенькие хрустящие банкноты. Спасибо хоть репетитор согласился помочь мне с маскировкой, и Леон сделал мне «новое лицо», соответствующее фото в фальшивом паспорте, на который был открыт мой счёт, а что ростом невысок, так мало ли, что бывает, главное, что служащие банка видели не тринадцатилетнего пацана, а парня лет эдак двадцати пяти. И пока все суетились вокруг чемодана, я спокойно сидел в излишне мягком кресле, пил принесённый мне кофе и пытался понять, каким образом Реборн умудряется добавлять себе роста. Если Леон может сколь угодно долго поддерживать потрясающего качества маску, то все его превращения вполне объяснимы. Но остаётся рост – что Пао-пао сенсей, что Рибояма в его исполнении были, мягко говоря, не слишком высоки, примерно мне по плечо, но вот сам Реборн был сантиметров на десять ниже Футы и едва доставал мне до середины груди. «Всё страньше и страньше», как сказала одна моя «коллега» по перемещениям в другие миры…

Но если я думал, что на этом всё и кончится, то я глубоко заблуждался – к вечеру явилась Хару, которая видимо окончательно вошла в роль моей будущей жены, и принялась помогать Нане снимать развешанное на просушку бельё. Не знаю уж какое удовольствие можно получать от лицезрения моих семейников, но девушка была совершенно счастлива. Услышав же что-то краем уха о составлении рейтингов, она решила, что это такое новое гадание, и попросила Футу составить такое и для неё.

Правда сначала Хару испытала настоящий шок, из-за милой привычки Футы называть меня «братом» и даже предположила, что он мой тайный незаконнорожденный брат. А я-то радовался, что она читает сёнон, а не сёдзё... видимо, слишком рано. Должно быть, сериалы она смотрит исключительно переведённые с бразильского. И вряд ли мне стоило удивляться, что Хару попросила Рейтинг своих «чарующих способностей». Женщины, они в любом возрасте женщины.

Миура была просто в восторге от невесомости и прочих радостей, сопровождающих работу Футы. Не знаю, как ему удаётся творить такое с гравитацией, но это действительно впечатляет. А вот перспектива приводить комнату в порядок после таких демонстраций меня совершенно не радовала.

— Главная чарующая способность Хару-сан, это её кудри, — монотонно пробормотал Фута.

Хару смотрела на него с настоящим восторгом.

— Поразительно, откуда ты знаешь? — удивилась она. Действительно, Миура всегда туго стягивала волосы в хвост, а чёлку прижимала целой кучей заколок, и для того, чтобы понять, что её волосы слегка вьются, нужно было хорошенько постараться.

— Или тебе Тсуна-сан сказал... — предположила девушка, а потом решила взяться за Футу всерьёз: — Теперь, пожалуйста, скажи мне три вещи, которые я больше всего люблю в Тсуне-сане!

— Так, первые три пункта в списке «Что Хару-нее любит в аники», — пробормотал Фута. — Его уверенность в себе, его силу и его доброту.

Миура было просто в восторге от услышанного, а я пытался понять, где же это Хару разглядела уверенность, ведь я же так старался вести себя как Тсуна. Видимо, не получалось, и мой настоящих характер уже давно торчит изо всех щелей, да и «автопилот» уже давно никуда не годится. С одной стороны, мне так гораздо комфортней, с другой же, совершенно непонятно, куда это меня приведёт, и не окажусь ли я в какой-нибудь невероятной жопе только потому, что веду себя не так? Странно ещё, что Реборн никак не реагирует на то, что я веду себя неправильно, потому как вряд ли у него не было информации о том, что из себя представляет Савада Тсунаёши. С другой стороны, моё «неправильно» вполне соответствует его требованиям, так что вряд ли он так уж против. Пофигистичный зануда всяко лучше трусливого истерика.

Пока я размышлял об этом, оказалось, что Хару далеко не единственная, кто хочет узнать о себе что-то интересное: выяснилось, что «Взрыв бомбы Пинзу» И-пин на тридцать восьмом месте среди самых мощных атак, а Гёдза-кен на 116-ом месте по эффективности, и, учитывая возраст И-пин это просто великолепно. К тому же она на третьем месте в списке перспективных киллеров.

Информация о Ламбо не была неожиданной – первое место среди самых раздражающих мафиози, и первое же место по количеству людей, желающих его убить. Довольно грустно, если так подумать, но абсолютно честно.

Хорошо хоть Хару смогла отвлечь Ламбо от озвученных новостей, и, тем самым предотвратила очередной погром – у этой девушки настоящий талант в общении с детьми. Но если я думал, что на этом желающие что-то выяснить закончились, то я сильно ошибался – для полного комплекта заявился ещё и Гокудера. Не то что бы я не ждал Хаято сегодня, но то, как горели его глаза, когда он попросил сказать, какое место он занимает в списке людей, наиболее подходящих на место моей правой руки, заставило меня понервничать. Если ответ его не удовлетворит, возможны проблемы, и я даже не представляю, как их решать. Я не был против видеть его своим ближайшим помощником, скорее, наоборот, но, поскольку я всё ещё старательно отказывался быть мафиози, то не мог прямо сказать ему об этом.

Как оказалось, я был прав: Фута выдал совершенно невнятное «вне рангов», а потом обрадовал его тем, что он на первом месте в списке людей, наиболее подходящих для работы учителем в детском саду, и на втором месте в списке любящих детей. Выражение лица Гокудеры было просто неописуемым, видимо он упорно не мог понять, каким это местом он любит детей. Его абсолютная уверенность в истинности рангов Футы-информатора входила в когнитивный диссонанс с его собственными представлениями о себе, а я наконец-то по-настоящему понял, что это такое – истинное противоречие между тем, что видишь и тем, что знаешь.

Но то, что Фута, несомненно, ошибся, было действительно странно – исходя из того, что мне о нём рассказали, он просто не мог допустить ошибку. Так в чём же дело? За окном сверкнула молния, а через несколько секунд, раздался гром. Я на автомате пошёл закрывать распахнутую балконную дверь, но так и замер перед ней, глядя на потоки воды, обрушившиеся с неба. Дождь в конце января, тем более, такой дождь, это слишком непривычно для меня. Рядом что-то грохнулось на пол, кажется, столик, да и более мелкие предметы начали падать, значит на сегодня с рангами покончено. Я задвинул и застопорил дверь и задёрнул шторы, а когда я повернулся обратно, то увидел, что Фута лежит на полу, свернувшись калачиком.

— Ненавижу дождь, — болезненно скривился он и поёжился.

Хару накрыла его пледом и приобняла за плечи, обеспокоенно вглядываясь в его лицо.

— Может, ты простыл? — предположила она, озабоченно щупая его лоб. — Да нет, температура, вроде, нормальная.

— Вся в порядке, Хару-нее, — слабо улыбнулся он. — Я просто всегда себя плохо чувствую во время дождя. И ранги выходят не правильные…

Я облегчённо перевёл дух, если всё дело в дожде, то это не страшно. Я похлопал всё ещё пребывающего в ступоре Хаято по плечу, привлекая его внимание.

— Не переживай ты так, — ободряюще улыбнулся я. — Спросишь потом ещё раз, когда дождь кончится, если хочешь. А пока можем пойти поужинать. Мама обещала лазанью… интересно, что у неё получилось?

Мы перенесли Футу в гостевую комнату, куда его определила Нана, и спустились вниз, на кухню, где Нана колдовала над очередным кулинарным шедевром. Глядя на эту умиротворяющую картину я подумал, что какая бы ерунда не происходила в моей жизни, мне всегда есть куда вернуться.

***

День Святого Валентина стал для меня настоящим шоком – оказывается, здесь его отмечают все, причём ограничиться устными поздравлениями или открытками людям не дано, обязательно нужно выпендриться и выделиться. По какой-то, не очень понятной мне логике, в этот день девушки должны поздравлять парней и дарить им шоколад. Для ответных подарков парней девушкам существует отдельный «Белый День» Так что сегодня в школе было особенно весело: совершенно счастливый Ямамото не успевал принимать подарки и раздавать комплименты, Гокудера готов был спасаться бегством от назойливых поклонниц, да и остальные одноклассники шумели и смеялись. Мне пока досталась только пара дружественных шоколадок – одна от мамы, другая от старосты, которая посчитала себя обязанной подарить шоколад чуть ли не каждому, кто когда либо принимал участие в общественной деятельности, так что мою плитку можно было смело считать платой за капитанство на спортивном фестивале. И слава всем местным богам, ибо я несколько опасался, что Сасагава снова решит продемонстрировать мне своё расположение. И так пол школы считает, что я с ней встречаюсь из-за той историей с Мочидой из клуба кендо. Но до конца учебного дня, она ко мне не приставала, и это было хорошо.

Но оказалось, что я рано радуюсь – когда мы с Хаято пришли ко мне домой, оказалось что обедать нам негде, а кухня буквально оккупирована Сасагавой, Миурой и Бьянки. И если первые две хотя бы умели вкусно готовить, наличие на кухне как всегда внезапно решившей приехать Бьянки меня совершенно не радовало. К счастью, она уже была в очках, изображая многомудрого учителя, поэтому для Гокудеры эта встреча прошла безболезненно. Но вот спокойно позаниматься нам всё же была не судьба – Фута вытащил свою гигантскую книгу и заявил, что отравленная кулинария Бьянки на третьем месте в списке эффективных ядов, поэтому мы обязательно должны помешать ей готовить.

Я с ним был целиком и полностью согласен, но, вспомнив наши убогие попытки избавиться от девушки, когда она только приехала в Японию, не слишком-то рассчитывал на успех. Для начала мы решили провести совещание и, уплетая приготовленные мамой бутерброды, решили прибегнуть к помощи рангов, чтобы узнать все её слабые места. Но, как оказалось, для максимальной точности рейтинга конкретного человека, Футе надо его видеть, а когда он прокрался к кухне и принялся подглядывать за девушками, Бьянки моментально догадалась о его присутствии, поскольку все продукты и посуда начали взлетать. Ничего хорошего из этого не вышло, и нам пришлось думать дальше. Можно было бы попросить о помощи взрослого Ламбо, но это было слишком опасно – кто знает, вдруг на этот раз ей удастся его убить?

Но только я об этом подумал, как сработала Базука, хотя, вроде бы, поводов для этого я не видел. Взрослый Ламбо выглядел не очень, особенно впечатляло залитое кровью лицо и страдальческий взгляд. Лужа крови тоже была хороша, к счастью, в этот раз ковёр не пострадал, а отмыть доски не проблема. Я хотел было звонить в скорую, хотя понимал, что за пять мину они всё равно не приедут, но привычка всех спасать продолжала давать о себе знать.

— Всё не так плохо, — прокряхтел он, когда мы извели полпачки влажных салфеток, приводя его в порядок. — Это кровь из носа.

— Угу, а я зубная фея, — скривился я.

— Нет, правда! — возразил он. — У меня есть правило – никогда не отказывать прекрасным синьоринам. Так что пришлось есть весь подаренный мне шоколад...

— Бла-бла-бла... — прервал его я. — И ссадина у тебя здесь тоже от шоколада? Ну да, тебя били плиткой, пока ты не согласился её сожрать, конечно.

Ламбо насупился, но промолчал, но это было уже не важно – отправлять его отвлекать Бьянки было бы совершенно негуманно, но провидение распорядилось иначе – Бьянки пришла сама, с большой миской непонятно чего и венчиком. Не знаю, чего она хотела, кажется узнать мнение Реборна, но стоило ей увидеть взрослого Ламбо, вся романтическая шелуха с неё слетела моментально, а её вопль «Ромео!» заставил меня вспомнить о берсерках. Ламбо надо было срочно спасать, и Реборн в кои то веке был со мной полностью согласен.

Я даже почти не заметил выстрела, только Пламя, рвущееся из меня, желание спасти Ламбо и увести Бьянки подальше от дома, буквально заслонили собой всё. Я подхватил Ламбо на руки, выскочил на балкон, с него на крышу и побежал. Бьянки практически не отставала, браво перескакивая с крыши на крышу, вопила что-то невнятное и продолжала размахивать венчиком. В любом случае, пять минут Ламбо закончились гораздо раньше, чем мои пять минут Возрождения, так что от Бьянки мы вполне успешно скрылись. Можно было считать, что миссия «спасти шоколад» выполнена.

Шоколадное фондю от девочек выглядело довольно неплохо, особенно в свете того, что Бьянки не успела приложить к нему руку. Вот только белый шоколад от Хару и молочный от Сасагавы не слишком-то вдохновлял на подвиги – лично я всегда предпочитал чёрный горький. Ради каких-нибудь праздников я даже раскошеливался на шоколад с перцем или с мятой, но за неимением чего-то подобного...

Но оказалось, что я слишком рано радовался – пока Бьянки носилась за мной по крышам, в духовке мирно пеклись печеньки её приготовления, которые предполагалось макать в шоколад. Пришлось отчаянно выкручиваться, макая туда кусочки фруктов и какие-то другие печеньки, которыми я аккуратно заменял творения Бьянки. Как бы там ни было, обошлось без жертв, но сам праздник показался мне излишне бурным, а стойкая нелюбовь к молочному и белому шоколаду только возросла.

***

Когда в середине февраля внезапно выпал снег, я наконец-то поверил, что это действительно зима. Я просто проснулся воскресным утром, а за окном всё было покрыто пушистыми белыми хлопьями, да и на балконе намело приличный слой снега. После всех дождей в последние дни, снег казался чем-то особенным. И, не знаю уж с чем это было связанно, но меня наконец «отпустило», как будто настоящая зима стала некой анестезией для моей психики. В Японии белый – цвет траура, а не чистоты, но оба эти значения сейчас имели для меня смысл. Моя боль и глухая тоска как будто бы укуталась в белый саван, очистилась и ушла. Не совсем, но достаточно, чтобы существовать отдельно от меня, снова позволяя мне улыбаться искренне, а не потому, что так надо.

Я смотрел на этот снег и едва сдерживался, чтобы не начать смеяться, как идиот или как маленький ребёнок. Я выставил перед собой руку и ловил снежинки, которые тут же таяли, коснувшись моей ладони, пока окончательно не продрог. А спустившись к завтраку, узнал, что Реборн, в честь выпавшего снега, решил затеять игру в снежки, причём, на территории школы, но я был слишком счастлив, глупо и иррационально, совершенно бессмысленно счастлив, что даже не обратил на это внимания.

А на школьном дворе меня ждали не только Гокудера и Ямамото, которых было бы вполне логично встретить здесь, и Сасагава Рёхей, который тоже был вполне уместен, но ещё и Дино Каваллоне. Что-то он зачастил с визитами в Японию, уж не надумал ли он открыть здесь филиал?

— Мы решили, что должны хоть раз поиграть с детьми, — объяснил Дино, а ребята его с радостью поддержали, говоря, что я и так слишком много сил и времени трачу на эту ораву. Если бы у меня не было такого хорошего настроения с самого утра, то после такого оно непременно бы поднялось. И пускай они сами вели себя как дети, когда принялись увлечённо лепить снежки, мне тоже захотелось просто забыть обо всём. О собственной смерти, об оставленных в прошлой жизни дорогих людях, о том, что этот мир – не мой, и я занимаю чужое место. Мне хотелось смеяться, валяться в снегу, и валять в нём своих друзей. Они у меня, конечно, с приветом, ну, да и я сам не лучше.

Оказалось, что Реборн уже всё продумал – он решил разделить нас на «восточный» и «западный» отряды и раздал нам соответственно белые и красные шарфы. Возможно, он был прав, говоря, что так наши силы распределены наиболее равномерно, но вот Гокудера, оказавшийся со мной в разных отрядах, этому совершенно не обрадовался, даже когда я сказал, что это всего лишь игра, и не стоит относиться к ней слишком серьёзно.

Правила были просты – у нас есть тридцать минут на подготовку снежков и заграждений, выбывает потерявший сознание, а победителем станет та команда, которая через полчаса после начала сражения добудет светящийся шар, в который превратился Леон. Сурово, но весело.

За полчаса мы заготовили уйму снежков и выстроили вполне сносный бруствер. Первыми не выдержали наши спортсмены – Сасагава и Ямамото, видимо генетически не способные относиться к каким-либо соревнованиям несерьёзно, бросились в атаку. Стоит признать, что у Ямамото хотя бы был план. И снежки. Кидать мячики бейсболисту было не впервой, но вот Рёхей явно решил использовать их в качестве тренировки для отработки ударов по движущимся мишеням. А Фута, вместо того, чтобы помочь мне заготавливать новые снежки для Ямамото, буквально засыпавшего Сасагаву снегом, в восхищении вещал, что хочет составить ранги для них обоих.

Пока Ямамото сдерживал экстремальный напор Рёхея, И-пин решила добраться до Леона. Логично, ведь эти двое спортсменов не замечали никого, кроме руг друга, так что вполне могли не заметить маленькую девочку. Дино кидал свои снаряды вообще непонятно куда, а Гокудера зачем-то принялся швыряться динамитом. Хорошо хоть всё взорвалось не долетев до места назначения, поскольку И-пин использовала свою технику. Хотя сам факт того, что это подействовало, был весьма странен – по идее, Гёдза-кен не должна действовать на не живые объекты, ведь у них нет мозга, на который она могла бы повлиять. Вот только И-пин не учла ветер, который снёс остатки её «останавливающего экстракта» прямо на нас, так что наша команда теперь была полностью не боеспособна.

А вот дальнейшая снежная битва пошла совсем наперекосяк – Гокудера, увидев, что наши дела плохи, объявил о переходе на мою сторону, сразу же после этого откуда-то вылезли страшно замёрзшие подчинённые Дино, и заявили, что это все, конечно, всего лишь игра, но даже тут они не могут оставить своего босса. Гокудера развернулся в полную силу, Дино со своим кнутом, тоже не отставал. То, что было всего лишь детской игрой, превратилось в соревнование Вонголы против Каваллоне. И если я думал, что это настоящий хаос, то был неправ: оказалось, что Бьянки чертовски обиделась на то, что мы не пригласили её и, вместе с И-пин и Ламбо, объявила о формировании третьей стороны – ядовито-коровьей китайской кухни. Одно только название этой команды ввергло всех в ступор. Никто даже не заметил, когда именно выбыл Рёхей, которого по доброте душевной, оттащили в сторонку, чтобы не затоптать. И только Ямамото искренне полагал, что так веселее – ну да, чем больше народу играет, тем больше эмоций и всё такое прочее. Но Реборну и этого показалось мало – теперь мы не просто должны были сражаться за Леона, нет, это было бы слишком просто! Теперь мы должны были его поймать.

Но, с другой стороны, это действительно было весело, хотя и весьма опасно – даже подчинённые Дино, серьёзные взрослые люди, смеялись и швырялись снежками. Правда, одному из них прилетело какой-то прелестью от Бьянки, и его пришлось положить рядом с Рёхеем, остальные всё равно хорошо проводили время. Подобные развлечения явно способствовали сплочённости коллективов, даже если снежкам, наполненным ядом, противопоставляли снежки, напененные пулями. В конце концов, у серьёзных игроков – серьёзные игрушки.

Фута прямо на поле начал составлять ранги, из-за чего ни один снаряд не мог достигнуть цели, а основываясь на полученной им информации, мы решили разделиться – Ямамото, как самый быстрый, был отправлен в погоню за Леоном, а Хаято, пользуясь зоной невесомости, как прикрытием, отправил в нокаут Ламбо и одного из людей Дино. Но тот не был намерен так просто отступить, и лично бросился наперерез Ямамото – игра становилась всё веселей. Но, оказавшись вне зоны видимости своих людей, Дино споткнулся, повалился на Ямамото и оба они утонули в сугробе, где ещё долго барахтались, буквально задыхаясь от смеха. Гокудера же повалился без сознания, когда Бьянки кинулась его защищать от чьего-то удара, но не уследила за своими очками, которые кто-то сбил ей в процессе нашего соревнования. Участников становилось всё меньше, ситуация всё серьёзней, что, впрочем, совершенно не мешало мне откровенно ржать, и швыряться снежками во всех, до кого я мог достать.

Правда, вскоре обнаружилось, что швыряться особо и не в кого: Бьянки пыталась откачать Хаято, Ромарио силился выудить из сугроба своего босса, а И-пин и Фута совершенно выбились из сил, так что фактически, единственным игроком оставался я. А раз так, то можно было быстренько поймать Леона и отправиться всей толпой домой, пить чай и кушать булочки с корицей, которые обещала приготовить Нана. Но это были только мечты! Я почти успел, но, уже у самых ворот, Леона на руки поднял непонятно откуда взявшийся Хибари Кёя. Более того, он честно сказал, что пришёл поиграть в снежки – раз уж выпал снег нельзя упускать такой шанс. Жаль только, что мы уже были не в состоянии с ним соревноваться, так что формально победа была засчитана Дисциплинарному Комитету.

Хотя, какая разница? Нам всем было хорошо, несмотря на то, что мы были мокрые, замёрзшие и отчаянно старались вытрясти снег из самых не подходящих для него мест. Так что много горячего чая – это именно то, что нам было нужно. И только опоздавший к началу веселья со снегом Хибари отказался идти ко мне домой. А поздним вечером, перед самым сном я внезапно вспомнил, что же мне напомнили наши красные и белые шарфы – когда-то давно, в прошлой жизни, я читал о том, что если в Японии снег выпадал на Новый Год, во дворце устраивали традиционную забаву: служанки делились на два войска и перекидывались снежками. Две визжащие от возбуждения команды – одна в белых кимоно, вторая в красных – устраивали баталию на потеху сёгуну и придворным. Посередине, разделяя две армии, стояла цепочка из ниндзя, одетых в чёрную униформу. Разумеется, большинство снежков летели в их отупевшие от векового безделья физиономии, и все зрители покатывались со смеху.

Для Нового Года было уже поздновато, но Леон, в начале нашей битвы лежавший ровно посередине, в качестве ниндзя, а мы сами в роли молоденьких девиц – это действительно забавно, так что я ещё долго не мог уснуть, представляя то Дино, то Хаято в женских кимоно и отчаянно давясь от смеха

-----------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
[1]-аники (兄貴, досл. «старший брат благородный») — сленговое почтительное обращение, аналог русского «братан», Фута запомнил, что это именно «старший брат», а то, что это сленг, так они же мафия…

Глава 11, Глава 12, Глава 13, Глава 14, Глава 15, Глава 16, Глава 17, Глава 18, Глава 19, Глава 20

@темы: 2759, слеш/яой, твАрьчество, фанфики, нюхать брокколи!, настоящая мафия(тм), рипорно (KHR!)

---

Гхым...

я тут опять пропёрлась поисками всевозможной матчасти и, в одной из статей, обнаружила вот это:

«В 1992 году правительство Японии приняло Акт о предотвращении незаконных действий членов преступных группировок. Помимо прочих мер, этот закон явно запретил "защитный рэкет", бывший главным бизнесом якудза, и определил понятие "преступной группировки" (борёкудан), ранее отсутствовавшее в законодательстве. В частности, к таким группировкам были отнесены, скажем, любые собрания, более определенного процента членов которых имеют судимости.

Этот закон вызвал бурю протестов со стороны якудза, их семей (жены и дочери известных якудза даже провели демонстрацию в центре Токио) и политиков и юристов, "прикормленных" якудза. Они упирали, в частности, на конституционные нормы о свободе собраний и объединений.»

Вроде как всё нормально... но! Вот вы представьте себе наш девяносто второй и жён с дочерьми "братков" пикетирующих подобный законопроект? и это ещё не считая того, что только тогда было ВПЕРВЫЕ дано определение "преступной группировки"! вот красота же неимоверная)

можно, конечно, сказать, что наши девяностые и японские - две большие разницы, но вот только и там это были отнюдь не самые спокойные времена. Может быть я сужу однобоко, но опираюсь на мемуары англичанина, который жил в Японии примерно в то время, преподавал там английский язык и занимался боевыми искусствами, между прочим, был сеншусей а это ни хухры вам тут мухры и не на форточке кататься. Так вот, мало того, что там с первой же страницы говорится о том, как все дружно и весело обходят запрет на азартные игры, причём не как-то хитро, скрываясь, а совершенно спокойно, соблюдая лишь внешнюю благопристойность.Там ещё, на тех самых первых страницах, описывается шикарнейшая ситуация с маленьким ДТП, и водителем пострадавшей машины, чуть ли не избившем виновника ДТП (по крайней мере, того угрожали убить и, кажется, окончательно раздолбали машину). И это преподносилось как что-то совершенно обыденное. Так же как и привычка обладателей чёрных поясов наведываться в "неблагополучные" районы и питейные заведения и откровенно нарываться на драки, только для того, чтобы проверить "как оно работает на практике" (очередная вариация на тему "тварь ли я дрожащая, или право имею" так же присутствует). Причём, стоит заметит, что речь шла о вполне конкретных людях, занимавшихся не чем нибудь, а Ёшинкан Айкидо. (хотя довольно ясно говорилось о том, что не они одни такие)

Почему я так подчёркиваю стиль? да хотя бы по тому, что Годзо Сиода - основатель Ёшинкан - получил помещение под Хомбу додзё от муниципалитета, в обмен на то, что будет бесплатно тренировать полицейских... и эти самые сеншусей, это как раз и есть полицейские, "повышающие свою квалификацию" и иностранцы, которые хотят заниматься серьёзно... но 11 месяцев - полный курс сеншусей - выдерживает не всякий То есть люди, занимающиеся вместе с полицейскими совершенно спокойно и искренне ищут с кем бы подраться, предварительно чаще всего, ещё и упившись до изумления - японцам это не долго, но иностранцы отрывались по полной. А полицейские. которые прекрасно обо всём этом знают, старательно делают вид, что нифига не в курсах.

вот такие весёлые девяностые) сейчас там уже всё совсем не так, совсем не то, и вообще, те же Ямагути-гуми проводят сокращение штатов, ибо кризис, но при этом печатают собственную газету, только для своих. В общем, все развлекаются, как могут

@темы: якудза, нюхать брокколи!, в любой непонятной ситуации делай Shihonage, BDSM с матчастью, публичный дом с маджонгом и гейшами, пыльный переплёт

---

Вопрос в толпу

а никто не знает, где можно почитать мангу Реборн на японском? хочу посмотреть, как записаны некоторые имена, чтобы быть ближе к оригиналу, но я пока не настолько знаю японский, чтобы что-то искать на их сайтах(

@темы: няшечка, брутальная и убийственная няшечка, BDSM с матчастью, рипорно (KHR!)

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

"Если бы Сириус был пожирателем" авторства Большой Черепахи.

1.


2.


3.


4.


5.


6.


7.


8.


9.


10.


11.


12.


13.


14.


15.


16.


17.


18.


19.


20.


21.


22.


23.


24.


25.


26.


27.


28.


29.


30.


31.

@темы: Гарри Поттер, (с)копипасщено, курить укроп

---

Настоящая мафия(тм). Глава 9

00.0 и 00.1, Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6, Глава 7, Глава 8

Глава 9. Незаметно подкралась зима

Несмотря на то, что по привычным мне меркам зима, прямо скажем, зимой не была, отсутствие центрального отопления добавляло моей жизни немало «приятных» минут, особенно теперь, когда к новому году температура упала почти до нуля. Даже Нана говорила, что в этом году было слишком холодно. В честь праздников Реборн соблаговолил отменить тренировки, так что мне совершенно нечем было заняться на зимних каникулах, да и желания выползать из-под одеяла особого не было. Разве что мысль о котацу[1], стоящем в гостиной, заставляла меня спускаться вниз. Снега не было, так что поверить в то, что уже наступил Новый Год, мне было довольно сложно, и висящего на двери календаря, с отмеченным красной рамочкой «1» и надписью «Январь», было явно недостаточно.

Мне было необъяснимо грустно и почему-то именно сейчас сильнее всего хотелось домой, в нашу тесную квартирку на окраине. В новый год она наполнялась запахами мандаринов, которые мы с сестрой могли есть килограммами, и хвои – в качестве ёлки у нас обычно стояло несколько лап в напольной вазе. На окне светилась гирлянда-сетка, а маман что-нибудь вязала, усевшись в кресло у торшера и накрыв ноги пледом. Мне хотелось туда, где в стареньком магнитофоне крутится заезженная кассета, где сестра колдует над салатами, откопав где-то очередной «интересный» рецепт. Хотелось проваливаться в снег по колено, есть на улице мороженое при «минус двадцать пять», мне, впервые за последние пять лет, захотелось встать на лыжи и помчаться с кем-нибудь на перегонки по ближайшему парку. Хотелось…

Я всё чаще ловил себя на том, что мне не хватает семьи. Я в последний момент останавливал себя, когда уже почти утыкался носом в рыжеватые волосы Бьянки, сидящей на диване в гостиной. Рыжеватые, но гораздо светлее, чем тёмная медь сёстриной косы, и пахло от неё тяжелыми специями – корицей и гвоздикой, а не мятой или цитрусами. Бьянки независимая, резкая и твёрдо знает, чего хочет. Слишком много сходства, чтобы сердце не замирало где-то на границе между явью и сном. Слишком сильна связь между близнецами, чтобы не чувствовать, что от тебя как будто половину отрезали, по-живому, без анестезии. Как она там, моя сестрица? Всё ли у неё хорошо? А как маман, ведь у неё больное сердце! Я слишком хорошо помню, как умирал, чтобы иметь какие-то сомнения относительно эстетического вида собственного тела, слишком хорошо помню, насколько это больно – перестать быть.

Два совершенно разных мира буквально рвали меня на куски, и, пусть я понимал, что мне некуда возвращаться, что я слишком привязался к новым людям, что я, в конце концов, обещал Тсуне, что позабочусь о его маме, сейчас, когда каждая минута не была забита учёбой или тренировками, я всё чаще возвращался мыслями в прошлое. Это было слишком тяжело и больно, но я понимал, что мне уже давно стоило смириться. Моя жизнь теперь здесь, и с этим ничего не поделать. Стоило бы вообще забыть, вычеркнуть из памяти прошлое, но я всегда был слишком жадным, и расстаться с чем-то настолько «своим» для меня просто немыслимо.

Сейчас я почти с ностальгией вспоминал те несколько дней, что был вынужден провести в больнице и, по большей части, в обществе Хибари Кёи. С этим человеком было удивительно просто молчать. Никакой неловкости из-за затянувшихся пауз, ни дикой потребности сказать хоть что-нибудь. Просто молчать, читать что-нибудь или размышлять, глядя в окно. Мы и не говорили-то толком, но, как мне показалось, начали немного друг друга понимать. Именно это и было моей целью – навести, пусть хрупкие, но мосты, к человеку, которому мне придётся доверять прикрывать свою спину. Пусть это будет ещё не скоро, но я слишком хорошо знал, что подобные вещи не терпят, когда их откладывают до бесконечности. Человеку, который дерётся рядом с тобой, нужно полностью доверять, иначе лучше драться в одиночку.

Кёя показался мне сложным и интересным человеком, очень замкнутым и очень раздражительным, благо интуиция всегда вовремя подсказывала мне, когда Хибари хотел побыть в тишине. Он читал классическую японскую поэзию, старую и порядком потрёпанную книжку Басё, практически не выпускал её из рук всё то время, что мы провели в больнице. Он откровенно кривился, но пил прописанные ему таблетки, хоть и ворчал, что это всё ерунда и он не верит в современную медицину. Его мать, идеальная до неестественности, казалась слишком уж отстранённой, как будто сознательно старалась держаться подальше от всего, что может ей не понравиться. Накануне выписки Хибари мы столкнулись с ней в коридоре, и она протянула мне три согнутых пополам, мелко исписанных листка и попросила передать рецепты Нане. Маленькая деталь, до неузнаваемости изменившая мои представления о женщине, которую я почти привык называть матерью.

Из-за госпитализации я пропустил последние дни учёбы и часть зимних каникул, но когда я вернулся домой, то понял, что с радостью провёл бы в тишине больничной палаты ещё столько же времени. Слишком шумно и многолюдно было в доме, я даже отвык от этого непрекращающегося праздника жизни за время болезни.

И, посреди этого безобразия, меня совершенно не удивило, что праздновать новый год все собрались у нас. Контрастом к вечно занятой на работе семье Сасагава и уехавшему куда-то читать лекции отцу Хару, у моей новой мамы нашлось гостеприимства и угощения на всех. Гокудера в честь праздника надел пиджак, а девочки украсили волосы цветами и нарядились в кимоно, даже Рёхей оделся в хакама и косоде, что с его светлыми, почти белыми волосами смотрелось откровенно дико. Хотя праздновали здесь совсем не так, как я привык, Бьянки в кимоно и со сложной причёской ещё больше напоминала мне Настюху, в честь праздников всегда убиравшую волосы наверх многочисленными шпильками. Разве что большие жёлтые очки, которые она надела по моей просьбе, чтобы для Хаято праздник не закончился обмороком, выпадали из образа.

Ламбо бегал по улице и выпрашивал у прохожих новогодние деньги[2], хотя Нана уже дала ему более чем достаточно. Сама она с детским восторгом перебирала огромную пачку открыток, едва-едва поместившуюся в нашем почтовом ящике, демонстрируя мне то одну, то другую. Ребята улыбались, а я чувствовал себя абсолютно лишним на этом празднике. Правда, долго грустить мне не дали, потому что Реборн решил устроить из традиционно-японских новогодних развлечений целое соревнование, разумеется, «В стиле Вонголы». К счастью, в процессе запускания воздушного змея или игры в ута-гарута[3] не было ничего опасного, а с необходимостью выплатить штраф в качестве проигрыша я заранее смирился. Но в итоге мне даже не пришлось раскошеливаться – Реборн засчитал ничью.

Вообще, каникулы прошли как-то странно и немного нелепо – ещё один поход в горы вместе с Диино обернулся большими проблемами, в частности, рыдающей на моей груди Хару. И, даже несмотря на всю серьёзность ситуации, в которую мы влипли, благодаря очередной гениальной идее Реборна, я оставался несколько отстранённым от происходящего, будто это не я заблудился в горах Японии. Осенняя хандра меня настигла посреди зимы, видимо, оттого, что погода в начале января напоминала мне скорее о середине осени.

Мы проблуждали в лесу примерно сутки, дико проголодались и замёрзли, прежде чем вышли к окраине города, да и то спасибо надо сказать Ямамото, который вспомнил, что горы находятся на севере от Намимори, так что мы с грехом пополам сориентировались по сторонам света и отправились на юг. Что меня больше всего удивило и заставило задуматься в этом происшествии, так это то, что Нана и не подумала бить тревогу о потерявшихся детях, будто бы это нормально - уйти в горы на несколько дней. Зато дома меня ждали не упрёки и слёзы, а вкусный обед и возможность засунуть ноги под тёплый котацу. И, вспоминая о новом годе, я каждый раз думаю, что колокола должны продолжать звонить до сих пор, если уж каждый удар уничтожает один из пороков – ста восьми ударов явно недостаточно.

***

Я иду, с трудом передвигая ноги, цепляясь пальцами за щербатый кирпич стен, в боку колет, под ногами было что-то липкое с мерзким запахом – наверняка вытекло из проржавевших мусорных баков, стоявших у противоположной стены переулка. Дышать тяжело, и это навевает мысли о необходимости завтра посетить травмпункт и опять делать рентген, уже третий в этом году. Сломанные рёбра мне совершенно ни к чему.

Болят разбитые о чужое лицо костяшки, опять отекут, и всю следующую неделю будет невозможно писать, а ведь нужно будет сдавать грёбаное сочинение по «Войне и Миру». Мне бы лечь и смотреть в то самое бездонное небо Аустерлица, но сейчас ночь, фонари разбиты и небо грязно-рыжего цвета, как бывает только в больших городах. Как там было? «На раненых есть правительство». Ну да, как же, но мне этому правительству лучше не попадаться.

Под ноги подворачивается брошенная кем-то бутылка, я чуть не падаю, хватаюсь за стену, шиплю от боли, бутылка звенит и откатывается в сторону. А ещё я слышу чьи-то торопливые шаги, пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки, я прижимаюсь спиной в грязной стене. Домой нельзя, там маман, уставшая после работы, там сестра, а у меня разбитая рожа и своя-чужая кровь на руках, я весь в крови и грязи, шатаюсь как пьяный и всё равно иду домой, хотя туда нельзя. Просто мне больше некуда идти.

Впереди из непроглядной темени вырисовывается фигура, торопливые шаги всё ближе и ближе, у меня по виску стекает капля пота, она солёная и противно щиплет ссадину на щеке. Человек уже совсем рядом, и я вижу пронзительный, ядовито-оранжевый шарф, длинные кисти которого развеваются от быстрой ходьбы девушки. Губы сами собой расплываются в улыбке, от которой трескается только-только запёкшаяся корочка, а я улыбаюсь, как идиот: такой шарф на районе есть только у моей безумной сестрицы.

Я опираюсь на её плечо, она ничего не говорит, и я благодарен ей за это. У нашего дома раскуроченная детская площадка, на которой никогда не играют дети, Настюха усаживает меня на бортик песочницы без песка под смятым и покорёженным грибочком из ржавого железа. Свет одного из немногих целых фонарей падает на её встревоженное лицо, на губы, сжатые в тонкую линию, на пальцы с тёмным лаком маникюра, выглядывающие из обрезанных перчаток. Она льёт воду из бутылки на скомканный платок, оттирает кровь с моего лица. Я улыбаюсь, и из разбитых губ снова течёт кровь.

— Надеюсь, ты никого не убил сегодня.

— Мне всё равно.

Реборн, высокий, худой, в строгом чёрном костюме и пронзительно жёлтой рубашке с красным в синюю полоску галстуком. Шляпа надвинута на глаза, пистолет во вскинутой руке, опасная хищная улыбка.

— Умри, — говорит он, спуская курок.

Умирать больно, вокруг темнота, я харкаю кровью, сломанные рёбра пробивают лёгкие, я не чувствую ног, меня тащит лицом по разбитому асфальту, сдирая кожу со щеки. Мне хочется кричать, но я уже не могу, я могу только тянуть руку вперёд, пытаясь схватить отлетевший в сторону телефон. Бравая пафосная мелодия заполняет собой всё, и я окончательно проваливаюсь в липкую трясину темноты.

Где-то рядом Хибари Кёя говорит:

— Я избавлюсь от тела.

Лара подносит к лицу старомодный револьвер двумя руками, потому что он слишком тяжёлый для неё. У неё до абсурда счастливый вид, полные губы изгибаются в манящей улыбке, она облизывает их острым розовым язычком, но мне уже давно не хочется её целовать. Мне хочется бить её наотмашь, пока её хорошенькое личико не превратится в кровавую маску. Лара улыбается, приставляет дуло к середине лба и говорит:

— Бах!

Она падает на спину с удивлённым, непонимающим выражением лица, у неё аккуратная дырочка во лбу и огромная дыра в затылке, осколки костей, сгустки крови и мозга в светлых волосах. И только сейчас я понимаю, что у неё слишком короткие волосы. Это не Лара.

На полу ещё один труп, неопрятного вида мужчина, липкое пятно крови на новом ковре, и снова дыра в черепе. Хару дрожащей рукой подносит зеркальце к его рту, но она и так знает, что, сколько бы она его так ни держала, оно не запотеет.

Чёрный пластик мусорного пакета, скрип скотча, удивлённо-испуганное лицо Лары исчезает под нагромождениями плёнки. Просто вытянутый куль, перетянутый багажным скотчем в нескольких местах. Молчаливые парни в форме Дисциплинарного Комитета невозмутимо взваливают его на плечи и выносят из комнаты.

Сасагава и Миура падают на пол. На их лицах безмятежность и совсем-совсем немного удивления. Реборн, взрослый, а не обезображенный проклятием, подправляет шляпу дулом пистолета.

— Кого ты выберешь?

Реборн наклоняется ближе, я чувствую его приторный одеколон, слишком тяжёлый запах, никогда не любил такие.

— Я продал душу за меткость, а что предпочтёшь ты? — выдыхает он мне в лицо. Крепкий чёрный кофе и сигареты, и этот его одеколон... От него пахнет кровью, смертью и болью.

Я смотрю на свои руки, и они в крови, её не стереть и не отмыть. Реборн – Аркобалено Солнца, а Солнце - это стимуляция. Но единственное, что он может стимулировать, это смерть. Он сам похож на дьявола. Он снова достаёт свиток с генеалогическим древом Вонголы и протягивает его мне. Но там не древо, там заковыристый готический шрифт, и текст наверняка на латыни.

— За что ты готов продать свою душу?

***

Я проснулся с дикой головной болью на влажных от пота смятых простынях. Это мерзко и противно, я содрал всё постельное бельё, швырнул на пол и закрыл лицо руками. За окном было ещё темно, и до утренней пробежки оставалось ещё достаточно времени. В ванной я запихал бельё и пижаму в специальную корзину, засунул голову под кран и до отказа вывернул холодную воду. Мне нечасто снились кошмары, в прошлой жизни я вообще не помню за собой такого, наверное, больший стресс и менее тренированное тело давали о себе знать.

— Ты сегодня рано, — раздался позади голос Реборна. Я вздрогнул и закрутил кран.

— Кошмары, — вынужден был признать я.

— С чего бы это? — язвительно поинтересовался репетитор. Я включил фен, чтобы не отвечать, чтобы не слышать его, чтобы не думать. Кошмары, это всегда неприятно, слишком уж сильно выбивают меня из колеи, а тут целые реки крови, как в низкопробном ужастике, смешанные в одну кучу воспоминания той и этой жизни, приправленные взрослым Реборном, как какой-то мистической специей.

Неудивительно, что в таком состоянии я не справился с привычной нормой за отведённое время. Я не смотрел по сторонам, просто по инерции переставлял ноги по знакомому маршруту: вдоль реки, потом крюк до облюбованной Реборном площадки, потом обратно к реке и домой, принять душ, позавтракать и в школу. Что-то мне подсказывало, что на уроках я засну, и хорошо, если не буду просыпаться с криком каждые пятнадцать минут, но стоило мне прикрыть глаза, как я снова видел кровь, целые реки крови. В этом было что-то странное – я никогда не боялся вида крови, своей или чужой, никогда не раскаивался в своих поступках – что сделано, то сделано, всё равно прошлого не изменить. Но здесь и сейчас всё было иначе, здесь кровь была не выбитыми зубами, а сквозной дырой в черепе. Здесь даже по-своему милый и добрый парень Дино на полном серьёзе совал мне в руки заряженный пистолет, просто на всякий случай, а я узнавал модель, потому, что мой репетитор – чокнутый маньяк. Не удивительно, что мне снятся кошмары. Скорее, было бы странно, если бы они мне не снились.

Я был слишком рассеян и всё ещё не поборол чёртову фобию, даже не знаю, как она называется. Есть, например, моторофобия — боязнь автомобилей вообще, но боязнь попасть под автомобиль я в интернете так и не нашёл, хотя, признаюсь, искал специально. Вообще-то в Намимори не слишком много автомобилей, а уж лихачей и подавно, но мне всегда везло как утопленнику, что в той жизни, что в этой. Стоило мне только услышать пробивающийся сквозь бодренькую музыку в наушниках визг тормозов, как я просто замер в ступоре, вместо того, чтобы вернуться на тротуар, или наоборот, прибавить ходу и успеть проскользнуть перед самым капотом. Удар был не слишком сильный, но достаточный, чтобы отшвырнуть меня к забору.

***

Гокудера искренне полагал, что день начался хорошо – пусть он пока ещё не видел своего босса, но успел поздороваться с его матушкой и услышать от неё массу приятных вещей. Например, он узнал, что синьора Савада считает его надёжным. Было приятно осознавать, что его усилия не остались незамеченными и матушка Джудайме одобряет его в качестве правой руки своего сына! Так что, пообещав ей, что защитит босса даже ценой своей жизни, он поспешил ему навстречу. Вообще-то, было довольно странно, что Джудайме ещё не вернулся с пробежки, обычно к этому времени он уже успевал и переодеться, и позавтракать. Но волноваться было не о чем, ведь с ним синьор Реборн.

С такими мыслями Гокудера свернул за угол, чтобы увидеть, как его босса сбивает машина. Всё, что он успел, это подбежать к нему, когда чокнутый водитель уже смылся. Из рассечённой брови Савады текла кровь, заливая лицо, а взгляд был каким-то расфокусированным. Хаято осторожно помог ему встать, но оказалось, что тот ещё и ногу подвернул, так что до дома Тсуна ковылял, вцепившись в плечо друга, буквально вися на нём.

Дома у босса, чуть не опрокинув на себя пузырёк с перекисью водорода, Гокудера помогал ему обрабатывать ссадины, руки тряслись, и он всё время боялся сделать что-то не так.

— Мне нет прощенья! — закричал он, рухнув на колени, когда закончил с обработкой ран. — Я не смог защитить Вас, хотя был рядом!

Савада посмотрел на него с лёгким недоумением – Хаято исступлённо колотился головой о пол, громогласно каясь во всех смертных грехах.

— Прекрати извиняться, — попросил он, прижав пальцы к вискам. — Это же не твоя вина, что...

— И я нарушил обещание, данное вашей матушке, — продолжил он немного тише, поняв, что его ор только раздражает босса, в конце концов, из-за чёртового ублюдка, что сидел за рулём той развалюхи, тот ударился головой, так что ему нужны тишина и покой. — Если бы тот человек сделал бы это специально, вы могли погибнуть.

Тсуна отвёл взгляд в сторону, чуть нахмурившись, а потом покачал головой.

— Я сам виноват, что не смотрел по сторонам, — вздохнул он. — Я сегодня вообще...

Гокудера в который раз удивился отношению босса, ему было совершенно очевидно, что тот всерьёз воспринял возможность собственной смерти, но всё равно отрицает его, Гокудеры, вину, которая была совершенно очевидна. Хаято думал, что он был слишком ослеплён лестью, такой позор, разве такой, как он, заслуживает быть правой рукой босса?

— Я буду упорно тренироваться, — искренне пообещал он. — И тогда я могу стать тем, кто не опозорит Вас!

Однажды для себя что-то решив, Гокудера никогда не отступал от намеченной цели, поэтому он тут же начал думать о том, как именно организовать тренировки. Джудайме всё ещё был какой-то задумчивый и никак не прореагировал на его заявление, продолжая смотреть на заклеенные пластырем руки. В школу они уже опоздали, а Нана, которая могла бы их туда отправить, несмотря на время, ушла куда-то ещё до того, как Хаято привёл Саваду домой.

— Отличная идея, — раздался радостный голос Реборна, появившегося практически из ниоткуда. — Прямо сейчас я устрою для тебя особый тренинг в стиле Вонголы.

От этого заявления, точнее от фразы «в стиле Вонголы», Тсуна отчётливо скривился, но ничего не сказал.

— Пожалуйста, позвольте мне попробовать! — чуть ли не взмолился Гокудера. Оттого, что он так и не поднялся с колен, его просьба выглядела ещё убедительнее. Он предположил, что раз синьор Реборн собрался сам его тренировать, то его надежда стать правой рукой Десятого Вонголы не так призрачна, как ему только что казалось.

К тренировке Гокудера подошёл очень серьёзно, как и Реборн, притащивший откуда-то специальную доску и фломастеры. Хаято достал тетрадь и принялся конспектировать информацию о наиболее необходимых в бою навыках. Джудайме устроился рядом, то и дело поправляя закреплённый на опухшей щиколотке пакет со льдом, но Хаято казалось, что он не слишком-то сосредоточен на лекции и думает о чём-то своём.

Реборн вещал о сопротивлении воздуха и привёл какой-то непонятный пример с укладкой. Гокудера терпел, сгорая от стыда, но молчал, босс же, посмотрев на конечный результат, только коротко заметил, что это всё полный бред, что тут же подтвердил Реборн, согласившись, что это неудачный пример, и о скорости моментально было забыто.

Теперь Реборн говорил о силе, точнее, об использовании потенциала мозга, пробуждении скрытых сил и героическом превозмогании. Гокудера строчил и строчил, боясь упустить малейшую деталь, но в итоге оказалось, что тренировку по контролю над мозгом будет проводить И-пин. Точнее, она-взрослая принесла рамен, а потом действие Базуки закономерно подошло к концу.

Идея Реборна была предельно проста: если, находясь под действием Гёдза-кен, Гокудера сможет съесть рамен, это будет означать, что его мозг полностью у него под контролем. Савада усомнился, что это сработает, отчего Хаято только сильнее загорелся этой идеей. Ему ужасно хотелось доказать, что он действительно может чего-то добиться, что Джудайме сможет гордиться им, когда он справится.

Но первая же попытка оказалась неудачной, и Тсуна предложил закончить тренировку на этом, пока не стало хуже. Гокудера ужасно испугался, что босс разочарован в нём и даже не рассматривает вариант, что у него получится, и отчаянно попросил ещё одну попытку. Гёдза-кен не мешала сосредоточиться, она напрочь убивала всякую координацию движений и заставляла полностью терять ориентацию в пространстве. Гокудера старался изо всех сил, но этого явно было недостаточно. Вторая попытка была не лучше первой, а третья привела только к тому, что задетая непроизвольным движением Хаято чашка с раменом опрокинулась прямо на Саваду.

Гокудера исступлённо колотился лбом об пол, вымаливая прощенье, но Тсуна только отмахнулся от него, как от чего-то, не стоящего внимания, сказав, что это всё ерунда. Хаято совершенно ничего не понимал, он ведь действительно очень старался, но всё было бесполезно, а Джудайме, казалось, совершенно не заинтересован ни в его успехе, ни в его присутствии вообще.

Так что, когда в комнату вошёл Ямамото, который был обеспокоен их отсутствием в школе и решил выяснить, что случилось, Гокудера уже находился на грани истерики. А уж когда Джудайме явно обрадовался присутствию бейсболиста, он просто сбежал оттуда, полагая, что вряд ли они вообще заметят его отсутствие. Ему было больно думать о том, что босс полагается не на него, а на Ямамото. С его стороны было слишком наивно ожидать чего-то, ведь, пока он не приехал в Японию, то не слышал ни от кого доброго слова, с тех пор, как сбежал из дома, да и там, как он теперь понимал, все только делали вид. Был ещё один человек, который был к нему добр, но он не имел отношения к мафии, так что не считается.

Гокудера отчаянно хотел быть принятым в Семью, но раз за разом слышал отказ. Все говорили одно и то же: «Нам не нужны слабаки-пианисты вроде тебя», «Думаешь, мы примем избалованного полукровку?», «Даже если ты объедешь всю Италию, такому, как ты, не найдётся места ни в одной Семье!». Так что в том, что ему предпочли другого, не было ничего нового, но от этого не становилось менее больно. А он ещё имел наглость на что-то надеяться! Тогда как ему стоило быть благодарным уже за то, что его просто терпят рядом.

Он уселся на поскрипывающие качели на детской площадке и закурил. Думать ни о чём не хотелось, хотелось просто сидеть тут, курить, мёрзнуть и жалеть себя. Последнее ему всегда хорошо удавалось, гораздо лучше, чем изображать всегда уверенного в себе, надёжного парня.

— О, Гокудера-кун, это ты? — услышал он удивлённый голос Савады Наны. — А почему ты опять один? Где Тсуна?

Хаято растерялся, не зная, как ответить этой милой женщине. Она полагала, что он сможет позаботиться о боссе, тогда как на самом деле он лишь подвёл его.

— Тсуна постоянно вспоминает о тебе, — продолжила женщина. — Я думала, вы всё время вместе.

— Джудайме говорит обо мне? — удивился Гокудера. Ему казалось это странным, ведь никто не будет говорить о том, кто ему совершенно безразличен, тем более постоянно.

— Да-да. Ни дня не проходит, чтобы он хоть раз не упоминал твоё имя, — улыбнулась Нана, а потом внезапно сменила тему. — Кстати, раз уж ты постоянно у нас бываешь, может, мне стоит научиться готовить что-нибудь из европейской кухни?

Хаято отчаянно покраснел, понимая, сколько хлопот он постоянно доставляет матушке своего босса.

— Точно! — Нана внезапно развернулась в противоположную сторону. — Куплю-ка я ещё одну кулинарную книгу!

Она помахала парню рукой и направилась к любимому магазинчику, мысленно составляя меню на следующую неделю.

Гокудера удивлённо посмотрел ей вслед, всё-таки ему было сложно привыкнуть к тому, как она постоянно меняла тему разговора. А потом он снова почувствовал жгучий стыд: оказывается, Джудайме уже успел привязаться к нему, а он проявляет чёрную неблагодарность! Накупив в первом попавшемся магазине любимого печенья босса, он бегом понёсся к его дому. Неважно, что есть сейчас, он готов последовать за Джудайме до самого конца. И однажды настанет день, когда он станет идеальной правой рукой своего босса.

***

Почти через три недели после начала последнего триместра в средней школе Намимори состоялся родительский день, и помещение класса 1-А набилась целая толпа мамочек, озабоченных успехами своих детей. Даже некоторые отцы взяли выходной, чтобы иметь полное представление о том, как и чему учатся их дети. Учитель посоветовал детям расслабиться, вести себя как обычно и даже пытался шутить, но многие ученики всё равно были слишком напряжены.

Тсуна посмотрел на гудящую толпу и вздохнул, Наны не было, и он не знал, думать ли ему, что это хорошо или плохо. Хорошо, потому что мало ли, что случиться может, зачем лишний раз нервировать женщину? А плохо, это из-за того, что значит, что её не волнует собственный ребёнок и она совершенно успокоилась, наняв репетитора. С учёбой у Савады дела обстояли вполне нормально, за прошедший почти полный учебный год он аккуратно выправил все косяки, так что учителя могли только радоваться его успехам. И если бы не регулярные прогулы, он мог бы считаться одним из лучших учеников класса.

Размышления Савады были прерваны появлением его матери. Та выглядела как всегда жизнерадостной и весело помахала сыну рукой. Тсуна лишь тяжело вздохнул, пытаясь понять, какая мерзость его ожидает сегодня, ибо на то, что открытый урок пройдёт без происшествий, он даже не рассчитывал. Из-за того, что этим уроком была математика, проблем быть не должно было, если бы их не попросили просто назвать ответ. Так-то он обычно расписывал всё правильно, но с парочкой ошибок в арифметических расчётах, и теперь перед ним стоял выбор – говорить правильный ответ, вызывая не нужные вопросы, или откровенно лажать у всех на глазах.

Первая задача досталась Ямамото, у которого с математикой были серьёзные проблемы. Не то что бы он её совсем не понимал, но вот времени и желания сесть и разобраться, у него не было совершенно. Но парню откровенно повезло – сказав наугад: «Пусть будет одна вторая», он просто попал пальцем в небо. Тсуёши громогласно обрадовался успеху сына, вызвав у учителя не очень адекватную реакцию: у него на лице явственно было написано: «Теперь понятно, в кого он такой!».

Следующей жертвой учителя пал Гокудера, по обыкновению едко комментирующий всё происходящее, да и вообще, как обычно сидевший, закинув ноги на стол и заложив руки за голову. Некоторые мамочки уже шептались о «хулиганье», с которым вынуждены учиться их замечательные дети. Просьба сесть как положено Гокудерой была проигнорирована, а задача повышенной сложности была решена им моментально, так что учителю пришлось смириться с его вызывающим поведением.

А вот третья задача досталась Саваде, так что он тоскливо уставился в учебник. Говорить или не говорить? Гокудера, который уже знал, как его босс не любит считать в уме, изображал какие-то странные знаки, должно быть, пытаясь ему подсказать, учитель требовал ответа, и Тсуна-таки решил ответить правильно, но его отвлекло появление непонятно откуда взявшегося Ламбо, который умудрился залезть на учительский стол, и громогласно заявить:

— Я знаю ответ! Сто триллионов десять тысяч!

Так же непонятно откуда взявшаяся И-пин попыталась стащить его со стола, но только привнесла в происходящее ещё больше неразберихи. Отцы семейств изображали подлинно восточную невозмутимость, матери же перешёптывались всё громче. Учитель попытался было выяснить, кто родители этого ребёнка, но Нана уже прорвалась сквозь толпу, снимая Ламбо со стола и извиняясь за его поведение.

Шепотки в кабинете становились всё громче, кто-то удивлялся, что у неё так много детей, кто-то – тому, что они совершенно не похожи, и только Тсуна, загородившись ото всех учебником, пытался сделать вид, что ничего не происходит. Ситуация с Ламбо раздражала его всё сильнее с каждым днём, но он пока не мог прийти к какому-то решению, слишком много не зависящих от него факторов нужно было учесть.

— Почему ты взяла их с собой? — устало спросил Савада у матери, когда она проходила мимо его парты.

— Это не я, — пожала плечами та.

— Но кто же тогда мог... — начал было Тсуна, но его прервали.

— Они захотели пойти со мной на открытый урок к Хаято, — невозмутимо заявила появившаяся в дверях девушка. Тсуна даже удивился – он не видел её с той поездки в горы, так что получалось, что она приехала буквально только что, будто специально подгадав день. Гокудера же, увидев сестру, схватился за живот и с диким грохотом рухнул на пол. Естественно, что учитель ничего не понял и дико перепугался – ещё бы, открытый урок, а тут такое!

Савада укоризненно посмотрел на Бьянки, та провела пальцами по щеке вверх, к виску, и досадливо скривилась. Достав из сумочки очки, она надела их и направилась на помощь младшему братику.

— Его надо срочно отвести в медпункт, — заявил учитель, пытаясь создать видимость того, что у него всё под контролем.

— Я отведу, — сказала девушка, закидывая руку брата себе через плечо. — Держись, Хаято, я рядом.

— Я пойду с вами, — безапелляционно сказала Нана.

Тсуна тяжело вздохнул и покачал головой. То, что Бьянки-таки надела очки, проблемы не решало, скорее, просто предотвращало дальнейший ущерб.

— Только доктора нашего не убей, ладно? — попросил он её, заранее предполагая провал. Всё-таки Шамал был поразительным бабником, и ни одна девушка в школе не решалась пойти к нему на приём уже через неделю после его появления в медпункте. Бьянки в ответ на просьбу только пожала плечами, будто говоря «как получится, ничего не обещаю», и вышла из класса в сопровождении Наны и суетящегося вокруг них учителя.

Женщины роптали всё громче, и всё чаще звучало предположение, что во всём виновата Савада-сан, хотя понять, каким боком она повинна в обмороке Гокудеры, Тсуне было не по силам. Но всё стало только хуже, когда появился Реборн.

Он, конечно, говорил, что собирается прийти, но Савада очень надеялся, что его просто не пустят в здание школы. Но нет, тот опять использовал что-то непонятное, чтобы выглядеть иначе. Тсуна, как и, должно быть, все остальные, видел перед собой невысокого и совсем молодого парня, тщательно выписывающего на доске кандзи, но отчётливо понимал, что это Реборн, так же, как было с тем Пао-пао сенсеем.

— Моё имя – Рибояма, — заявил он, указывая на доску. — Поскольку Садохара-сенсей отсутствует, остаток урока буду вести я.

Появление этого, с позволения сказать, «учителя» вызвало ещё больше пересуд, и не только среди родителей, но и среди учеников, но Реборн быстро взял ситуацию в свои руки. Он вежливо поприветствовал родителей и опекунов, предложил продолжить прерванный урок и исписал всю доску какой-то откровенной дичью. Безумный многочлен, точнее система из двух сложносочинённых уравнений, как раз заняла всё пространство большой чёрной доски. Ничего особенно сложного, вроде производных или интегралов, там не было, просто нужно аккуратно всё преобразовать и получить нормальную систему с двумя неизвестными. Но вот для того, чтобы это сделать, нужно хотя бы переписать с доски без ошибок, а это уже само по себе было не так уж просто. Одноклассники Савады, ещё не сталкивавшиеся с милейшей привычкой институтских преподов исписывать полностью всю доску мелким почерком, выпали в осадок. Родители перешёптывались, видимо, прикидывая, а решат ли они сами предложенное задание, то и дело слышалось предположение, что это уровень вступительных экзаменов в вуз.

— Тому, кто сумет решить правильно, я предоставлю хорошую вакансию в мафии, — добил присутствующих Реборн. Савада, услышав подобное заявление, уткнулся лбом в парту и прикрыл голову учебником, пробормотав: «я в домике». Впрочем, он и не надеялся, что это поможет.

Сидевший прямо перед Тсуной парень не выдержал:

— Слушай, ты! Плевать я хотел, Рибояма ты, или Херома! Но я не собираюсь терпеть тебе подобных!

Тсуна пригнулся ещё ниже, чтобы его не зацепило ненароком, и правильно сделал – Реборн швырнул в крикуна мелом, да с такой силой, что тот просто раскрошился о его лоб.

Разумеется, его матери это не понравилось, и она стала возмущаться и в итоге тоже получила куском мела по лбу. Родители начали роптать уже неприкрыто.

— Мафия? Что он вообще имеет в виду? — пробормотал один из сидящих недалеко от Савады парней.

— Гокудера бы решил, — зевнул Ямамото, не обращавший никакого внимания на всеобщее беспокойство.

— Ему не нужно, он уже в мафии, — буркнул Тсуна из-за учебника.

— Точно, и как я сразу не подумал? — почесал в затылке спортсмен. — Значит, мне тоже не надо решать эту муть? Отлично!

— Савада, а может, ты решишь? — встрял ещё кто-то. — Это ведь твоя мать сорвала урок!

Тсуна тяжело вздохнул и наградил слишком разговорчивого одноклассника тяжёлым взглядом.

— Что ты там сказал про мою мать? — вкрадчиво поинтересовался он, заставив парня сильно удивиться и даже слегка испугаться, насколько непохоже это было на обычное поведение Бесполезного Тсуны.

— Отличная идея, — встрял Реборн. — Выйди к доске и объясни, как решать.

— Зачем? — устало поинтересовался Савада.

— Потому, что ты должен уметь объяснять, а иначе кто-нибудь тебя может понять не так, и… –– Реборн достал откуда-то пистолет и сделал им неопределённый жест. — Сам ведь понимаешь, что ничем хорошим это не кончится. Так что иди к доске.

Тсуна прищурился и внимательно следил за заковыристой траекторией, которую описывало дуло пистолета.

— А если я не хочу? — осторожно поинтересовался он, не отрывая взгляда от оружия.

— А если я выстрелю? — практически с той же интонацией спросил Реборн, буквально ткнув пистолетом в лоб Тсуны. Тому пришлось свести глаза к переносице, чтобы продолжить смотреть точно на дуло пистолета.

— Похоже, у меня опять нет выбора, — пробормотал он, поднимаясь из-за парты. У доски он взял последний оставшийся кусок мела, поднялся на цыпочки и тяжело вздохнул – до верха доски он дотягивался с большим трудом. — Значит так, для начала, эту байду надо упростить, у кого есть предложения?

Класс молчал, кто-то принципиально, а кто-то от шока. Родители посчитали, что это интересный ход – позволить ученикам по очереди вести урок, а пистолета как будто никто не видел.

— Ну, тут есть повторяющиеся части, — подала голос староста класса, решившая, что не стоит окончательно срывать и так не удавшийся урок.

— Правильно, поэтому для начала мы поделим оба уравнения на (n-24)… — улыбнулся Тсуна и принялся вычёркивать из обоих многочленов означенные части. О том, как бы он вёл урок после выстрела Возрождающей пулей, он думать не хотел.

-------------------------------------------------------------------------------------------------
[1] Котацу (яп. 炬燵 ) — традиционный японский предмет мебели, низкий деревянный каркас стола, накрытый японским матрацем футоном или тяжелым одеялом, на который сверху положена столешница. Под одеялом располагается источник тепла, часто встроенный в стол. Котацу распространен практически только в Японии.

[2] Новогодний обычай дарить детям деньги называется отосидама (яп. お年玉 ). Деньги кладут в маленькие украшенные конверты, называемые потибукуро. Количество денег которые кладут в конверт зависит от возраста ребёнка, но если в семье несколько детей, то суммы, как правило, одинаковы, чтобы никто не чувствовал себя обделённым.

[3] Ута-гарута — новогодние карты со стихами хякунин иссю, японская настольная игра, в которой игроки должны идентифицировать разложенные на столе (на полу) карты с текстом стихотворений с теми, что находятся на руках.

Глава 10, Глава 11, Глава 12, Глава 13, Глава 14, Глава 15, Глава 16, Глава 17, Глава 18, Глава 19, Глава 20

@темы: 2759, слеш/яой, твАрьчество, фанфики, нюхать брокколи!, настоящая мафия(тм), рипорно (KHR!)

---

Добро пожаловать на оборонку

Потрясающий диалог о НИР:

А.А.: Если бы тебя захватили враги, ты должен был съесть этот пакет!
С.: Не думаю, что оно бы в меня поместилось.
А.А.: А ты сверни в трубочку...
С.: Даже если этот пакет попадёт к врагу, они не поймут, над чем именно мы работаем.
А.А.: Я тебе больше скажу, даже ***МАШ не понимает, над чем мы работаем.
С.: Нам дали задание, мы его выполнили...
А.А.: ... Но так и не поняли, что мы сделали и зачем....

Кстати, у нас сегодня профессиональный праздник - День космических войск РФ
я, может быть, тоже хочу в фонтане купаться, только уж больно холодно...

@темы: жизнь моя - жестянка, а ну её в болото, заводские будни, земля наша велика и обильна

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Девятая глава выходит какая-то странная... с ночными кошмарами, фобиями и пиздостраданиями....
надо будет её потом ещё раз перечитать и подправить, чтоб уж совсем безумно не смотрелась

Когда я в первый раз смотрела/читала KHR!, то мне показалось, что Амано-сенсей недолюбливает Гокудеру. Сейчас же я в этом окончательно убедилась(
Нет, я прекрасно понимаю, за что она любит Ямамото, я тоже его люблю, наверное, за то же, хотя хз, и за что она Хибари любит тоже не вопрос. Но Гокудера-то в чём виноват? Этот чудесный задрот(к слову, пока он пишет и читает без очков, надо бы заметить, в какой момент он их одел и почему - посадил зрение, или перестал носить линзы? Вроде как он в очках только в арке будущего и позже, непонятки)

И вообще, когда я начну всё делать по порядку? То, что в выходные я написала кусок с морально-этической дребеденью для пятнадцатой главы, это уже нормально. Но вот прям счас мне хочется писать кусок с разговором Вани/Тсуны с TYLХибари для не знаю какой главы третьей части. Не хочу пока для второй и далее частей разбивку по главам делать, поедут ещё... Они и в первой части поехать могут, если что-то пойдёт не совсем по плану...

@темы: жизнь моя - жестянка, а ну её в болото, няшечка, брутальная и убийственная няшечка, рипорно (KHR!)

---

Ассоциации

«Самые безжалостные киллеры получаются из бывших репетиторов тупящих школьников»(с) Твиттер

и мне сразу вспомнился Реборн... Так и хочется добавить, что репетиторы не бывают бывшими)

@темы: (с)копипасщено, рипорно (KHR!), фандомное

---

Настоящая мафия(тм). Глава 8

00.0 и 00.1, Глава 1, Глава 2, Глава 3, Глава 4, Глава 5, Глава 6, Глава 7

Глава 8. Другой ученик

Как всегда, внезапные вещи происходят внезапно, иначе они были бы чем-то обыденным, можно даже сказать, повседневным. Уже начался декабрь, и я пытался вспомнить, чем празднование нового года в Японии отличается от того, к которому я привык, но смог вытащить из своей дырявой памяти только удары колокола, уничтожающие грехи. Уже начались распродажи, и многие магазинчики торгового квартала обзавелись украшениями. Нана заранее купила огромную пачку открыток, заявив, что потом красивых может и не остаться, и увлечённо составляла списки всех тех, кому она и я должны отправить поздравления. Объём списков внушал мне священный ужас – оказалось, я должен поздравить всех учителей, одноклассников и всех других учеников, с которыми я хотя бы пару раз разговаривал за год, а также ещё множество народу.

Гокудера снова должен был встретиться с хозяйкой квартиры, которую он снимал, поэтому я шёл домой один, размышляя о том, что буду делать – по-быстрому разделаюсь с математикой, или стоит начать с японского? Но перед домом я столкнулся с тем самым внезапным – целая толпа народу, все сплошь суровые мужчины в строгих костюмах, преградила мне путь. На вежливую просьбу пропустить меня к дому, я получил потрясающий ответ: им было велено пропускать только членов семьи Савада. Я тяжело вздохнул, подозревая, что Реборн затеял какую-то особенную мерзость, раз уж ему понадобилось привлекать столько народу. Я назвал своё имя, точнее, не совсем своё, но им-то об этом знать совершенно не обязательно, и меня пропустили, начав о чём-то шептаться за моей спиной, что мне совершенно не понравилось.

Но хуже было то, что и в нашей с Реборном комнате тоже обнаружились незнакомые люди в такой же униформе, а так же огромное кожаное кресло, повёрнутое спинкой к входу. Реборн пил кофе, в воздухе плыл приятный горьковатый запах хорошо сваренного эспрессо, а мужчины изображали из себя статуи, никак не прореагировав на моё появление.

— Йо, босс Вонголы, — раздалось из кресла. — Я проделал такой путь, чтобы познакомиться с тобой.

Кресло слегка скрипнуло, поворачиваясь, и я увидел сидящего в нём человека, совершенно не соответствующего ни креслу, ни всем этим людям вокруг. Это был европеец, чуть старше меня прежнего, но явно моложе двадцати пяти, в просторных туристических штанах, весёленькой футболке и куртке с меховой опушкой. Его светлые волосы были в беспорядке, а из-под левого рукава на кисть спускалась татуировка.

— Я – десятый босс семьи Каваллоне, — представился он.

— Эффектно, — вынужден был признать я. — Но с расчётом на впечатлительных детей.

Я кинул школьную сумку рядом с кроватью и сел за стол рядом со своим репетитором. Наверное, надо было испугаться, но мне было лень, да и я помнил, что Дино вроде как на моей стороне, правда, не знал, почему. Из того, что успела впихнуть в мою голову Бьянки, я знал, что Каваллоне – влиятельный клан с юга Италии. Нынешний, десятый по счёту, босс принял дела относительно недавно, после смерти своего отца, смог вернуть все долги и упрочнить положение Семьи, он хороший управляющий и не любит применять насилие тогда, когда без него можно обойтись. Да и отношения с Вонголой у этого клана хорошие, просто потому, что у нашего бизнеса не так много точек соприкосновения.

— Вот как? — Каваллоне вопросительно изогнул бровь и окинул меня скептическим взглядом. — А ты, значит, не впечатлительный? Или не ребёнок?

— Я слишком долго общался с Реборном, чтобы быть настолько впечатлительным, — тяжело вздохнул я. — А возраст мой, как я уже понял, в некоторых вопросах совершенно никого не волнует.

Выслушав это, Дино рассмеялся, искренне и очень заразительно.

— А ты прикольный, — заключил он, а потом нахмурился, принимая как можно более серьёзный вид. — Хотя аура вокруг тебя слабовата, стойка никуда не годится, да и амбиций у тебя, похоже, нет.

— И ноги у него короткие, — вставил свои пять копеек Реборн. Вот уж кто мастер по поиску моих недостатков!

— Так что твоя склонность к становлению боссом... — продолжил было Дино, но его отвлекло моё фырканье.

— Я неоднократно говорил, что не хочу быть боссом, — скривился я, будто съел пару-тройку лимонов за один присест. Я слишком дорожил своей новой жизнью, чтобы стремиться во что бы то ни стало лезть в это дерьмо, и, если такая возможность вообще есть, предпочёл бы заниматься чем-нибудь другим, но… Во-первых, моё мнение здесь никого не интересовало, как и мнение Тсунаёши. Во-вторых, неизвестно, что будет с Гокудерой, если я как-то отверчусь от должности, я к нему успел привязаться, и это была бы откровенная подстава. Ну и в-третьих, моё внезапное согласие выглядело бы странно.

— Я тоже не хотел, — улыбнулся Дино, хотя взгляд его был грустный. — И мои способности к этому делу тоже были на нуле, до моей встречи с Реборном.

— Дино – твой предшественник, — пояснил Реборн. — Я сделал из Дино босса мафии до того, как прибыл сюда.

— Вот как? — я постарался изобразить удивление, но вышло не очень.

— Ага, — улыбнулся Дино. — Благодаря ему, я теперь босс многочисленной семьи. По правде говоря, есть ещё столько всего, чему я хотел бы у него научиться, но он настоял на своей поездке в Японию.

— И теперь ты соскучился? — спросил я. На мой взгляд, чтобы соскучиться по Реборну, мне нужно будет лет пять – он, конечно, шикарный специалист, но его методы... Спартанцы, со своей очаровательной привычкой сбрасывать детей, которые получились «не по ГОСТу», в пропасть, нервно курят в сторонке.

— Что-то вроде того, — продолжил улыбаться Дино. — А ещё я хотел познакомиться с тобой, с человеком, который так похож на меня в прошлом. Раньше я считал, что боссы мафии могут пойти и дружно убить себя об стенку, мне на них плевать – приличные ребята в мафию не суются. Но я думаю, что ты достоин доверия.

Каваллоне был во многом прав, говоря про «приличных ребят», и Тсуна действительно заметно выделялся на этом фоне, но он явно был не в курсе, сколько раз я делал ноги от ментов, чтобы меня не загребли за драки и тому подобное. Я никогда не был хорошим мальчиком, такие в нашем районе спокойно не живут, вот только никому здесь не надо было знать таких подробностей.

Дино улыбался, но не так, как Ямамото, который всем своим видом говорил: «люди любят идиотов», и не как Сасагава – «смотрите, какая я хорошая девочка». Дино улыбался потому, что хотел показать, будто ему весело, и, даже когда он принимал серьёзный вид, это казалось актёрской игрой. На самом деле ему было грустно видеть, как кого-то ломают так же, как сломали его. Он нашёл для себя позитивные моменты: защита собственной семьи и её благополучие вытеснили из его жизни всё прочее, и пока с ними всё в порядке, он был счастлив.

Мне надо было что-то ответить ему, что-то, что он ожидал бы услышать:

— Это плохая идея.

Каваллоне нахмурился и демонстративно полез во внутренний карман пиджака.

— Продолжишь упрямиться... — начал говорить он.

Надо было испугаться, но мне не было страшно, я не чувствовал угрозы, но полное отсутствие реакции было бы подозрительным, поэтому я упал на пол и перекатился в сторону, поближе к тахте Реборна, под которой наверняка есть какое-нибудь оружие.

— ... Он тебя покусает! — закончил Дино, демонстрируя черепашку. Его люди смеялись над моей реакцией, да и у него самого была улыбка до ушей. Мне хотелось покрутить пальцем у виска, насколько безумно выглядели эти переходы от веселья к серьёзности и обратно.

— Эту черепашку зовут Энцио, — объяснил Дино. — Я просил себе Леона, но получил этого товарища.

— Ну, Леон же мой, — совершенно логично заметил Реборн.

Да уж, у Каваллоне губа не дура – хамелеон, который может стать чем угодно! Самое универсальное оружие. Я хотел было спросить Дино о свойствах его черепашки – вроде было что-то, но я точно не помнил, что именно – как в комнату ворвались И-пин с Ламбо. Как нельзя более вовремя, впрочем, это с ними постоянно. Ламбо что-то верещал, жонглируя гранатами, И-пин гналась за ним, всех прочих они игнорировали.

— Эй, Ламбо! — закричал я, ловя его, пока он не споткнулся обо что-нибудь. — Я же говорил тебе, чтобы ты не играл с гранатами! По крайней мере, в доме!

— А? Что? — изобразил удивление он. — Нет никаких гранат!

И с этими словами он выкинул всё в окно. Я хотел уже успокоиться, но тут же вспомнил, как шёл сюда из школы:

— Там же люди Каваллоне!

Дино это сообразил одновременно со мной, пока я кричал, он уже вскочил на подоконник, вытащил откуда-то кнут, подцепил им гранаты и кинул их вверх. Так они взорвались на достаточной высоте, чтобы ни осколки, ни взрывная волна никого не задели. Правда, на узком подоконнике он не удержался, и ему пришлось спрыгнуть вниз, благо здесь всего второй этаж.

— Ха, босс опять выделывается, — раздался из толпы чей-то голос.

— Точно! — согласился кто-то ещё. — Один раз в день обязательно нас удивит.

— Да ладно вам! — отмахнулся Дино, но было видно, что ему приятно.

— Запомни, босс несёт ответственность за своих людей. И если надо, должен рисковать свой жизнью ради них, — сказал мне Реборн, а потом крикнул, обращаясь к Дино: – Как насчёт того, чтобы остаться на ночь?

— Я не против, — ответил Каваллоне. — Но как быть с ними?

— Если вы будете с сеньором Реборном, мы можем не волноваться о вашей безопасности, — сказал кто-то из его людей.

Когда они все ушли в гостиницу, наша улица снова стала чистой и спокойной и соседи перестали пугливо выглядывать в щели между занавесок. К этому времени как раз вернулась откуда-то мама, счастливая и довольная. Новому гостю она только ещё больше обрадовалась и буквально закормила его своим фирменным карри. Только убедившись, что мы все съедим по двойной порции, она успокоилась и устроилась в гостиной перед телевизором.

— Итак, спрашивай что угодно, мой младший брат по клятве, — заявил Дино, как только Нана вышла с кухни. — Кстати, у тебя уже есть люди, а Тсуна?

Но вместо меня ответил Реборн:

— На данный момент только Гокудера и Ямамото, но есть ещё парочка кандидатов: Хибари и Сасагава Рёхей.

— Они просто друзья! — принялся возражать я, пытаясь хоть как-то соответствовать образу, который и без того давно трещал по швам.

Дино только покачал головой на мои возражения, а я решил кое-что уточнить:

— Почему ты вообще приехал к таком типу, как я, Реборн? Тебе ведь и с Дино-саном неплохо было...

— Вонгола сейчас председательствует в Альянсе, — ответил Дино вместо репетитора. — Так что она имеет приоритет.

Про Альянс – негласный союз и в чём-то даже совещательный орган крупнейших мафиозных семей мира – мне уже рассказывала Бьянки. Правда, многие моменты всё ещё оставались мне непонятны, но сама структура была предельно ясна.

— Если Вонгола настолько влиятельна, — заметил я, — они могли бы найти и другого наследника.

Я так и не получил ответа на свой вопрос, так как на кухне появилась Нана, решившая, что самое время заварить чай. К тому же, посмотрев на стол, она всплеснула руками:

— Ох, Дино-кун! Ты всю еду разбросал!

— Без его людей потенциал Дино падает вдвое, — заявил мне Реборн. — Он из тех, кто может использовать свои силы только ради семьи или перед семьёй. Без них он становится страшно неуклюжим.

— Опять ты за своё... — вздохнул Дино. — Хочешь, чтобы Тсуна поверил в такую глупость? Я просто не привык пользоваться палочками, только и всего.

Зрелище было действительно странное, вроде бы взрослый парень, а насвинячил как маленький ребёнок, хуже Ламбо! В итоге он получил от Наны ложку и с облегчением вздохнул, когда она нас покинула, напоследок сказав, что приготовит ему ванну.

Мы посидели ещё немного, но через некоторое время услышали отчаянный вопль. Я сильно испугался за маму – мало ли что могло случиться, вдруг кто-то решил избавиться от меня или от Дино, но первым делом наткнулся на Нану?

Дино вскочил из-за стола, запнулся о собственную ногу и растянулся на полу, я перепрыгнул через него и понёсся дальше. Кажется, Реборн был прав, говоря о неуклюжести Дино, это было странно, будто в нём живут два разных человека.

— Т-там! — мама показывала дрожащей рукой на дверь ванной, из-за которой доносились странные звуки. — Там чудовище!

Распахивая дверь, я был готов увидеть что угодно, но не гигантскую черепаху! То есть обнаружить в доме ещё одного вооружённого до зубов киллера я полагал более естественным, чем найти мутировавшее животное, решившее заняться водными процедурами.

— Чёрт, когда Энцио успел? — сдавленно прохрипел Дино за моей спиной.

— Это что, твоя черепашка? — удивился я. Некоторые особенности фауны этого мира не переставали меня удивлять. То хамелеоны, то черепахи... что у нас дальше будет? Ах, точно – животные из коробочек.

— Энцио – черепашка-губка, он увеличивается, если его погружают в воду, — объяснил Реборн. — А ещё в таком состоянии он становится на редкость агрессивным.

Вот уж обрадовал, нечего сказать! Пока Дино оторопело таращился на свою же животину, между наших ног проскользнула И-пин и применила свою замечательную технику на черепахе-переростке. Точнее, попробовала применить, но никакого особого результата я не увидел.

— Никому не вмешиваться, — заявил взявший себя в руки Дино, отодвигая меня в сторону и снова доставая кнут. — Это будет позором семьи Каваллоне, если её босс не сможет обуздать собственного питомца.

К счастью, я успел пригнуться до того, как получил весьма тяжёлым кнутом по лицу, Дино поспешно извинился и замахнулся снова, результат был хуже, чем нулевой – я снова увернулся, а вот Ламбо и И-пин не успели. Энцио и вовсе было глубоко наплевать на всё происходящее, он явно был вполне доволен горячей ванной.

—Вот что я тебе говорил, — усмехнулся Реборн. — Дино просто сам не свой без своих людей.

— С этим надо что-то делать, пока он никого не поубивал, — тихо сказал я. — Не говоря уже о том, что такими темпами наш дом долго не простоит...

— Но он же сам сказал не вмешиваться, — флегматично заметил Реборн.

— Как будто тебя когда-либо интересовало чьё-то мнение, — скривился в ответ я.

— Так уж и быть, — вздохнул он, снимая с плеча Леона и кидая его мне.

Это странная ящерица прыгнула мне прямо на лицо, распласталась по нему, растеклась, как тонкая резиновая маска. Очень странные ощущения, будто я надувал огромный пузырь жвачки, а потом он лопнул, облепив моё лицо целиком, разве что никакого запаха не было.

— Это ты, Ромарио? — удивлённо закричал Дино. — Я думал, ты уехал вместе с остальными! Отойди оттуда немедленно!

Как видно, Дино достаточно думать, что рядом есть кто-то свой, даже если это всего лишь нелепая маска. Он снова раскрутил свой кнут, обмотал его вокруг шеи черепахи и вывесил её в окно, и как Энцио не задохнулся, ума не приложу. Не знаю, как это выглядело снаружи, но лично мне вид висящей за окном черепахи казался откровенно сюрреалистичным.

Высохнув, Энцио вернулся к своему состоянию, а вот Дино продолжал падать и спотыкаться. Удивительно, как в одном человеке сочетается ловкость с неуклюжестью!

На следующее утро, когда я уже уходил в школу, перед домом собрался вчерашняя толпа, чуть раньше, когда я возвращался с пробежки, их ещё не было, будто они сговорились прийти к определённому времени.

— Bungiorno, — улыбнулся мне один из людей Дино. Кажется, это и был тот самый Ромарио, которого мне пришлось вчера изображать.

— Ребята, почему вы здесь? — позевывая, спросил выглядывающий из-за моей спины Дино. — Я не просил за мной заходить.

— А никто и не заходил, — сказал кто-то из толпы.

— Я просто прогуливался и совершенно случайно оказался здесь, — сказал Ромарио. Из толпы послышались согласные выкрики.

Дино взывал к их логике, пытаясь доказать, что, прогуливаясь возле отеля, что на другой стороне города, они никак не могли оказаться здесь случайно. Но было совершенно очевидно, что хоть он и смущён такой заботой, но ему приятно.

— Доброе утро, Джудайме! — раздался радостный голос Гокудеры. Обычно мы встречались с ним на перекрёстке, но сегодня он, видимо, решил последовать примеру людей Каваллоне. — Я сегодня проснулся слишком рано, решил прогуляться по округе и как-то оказался здесь.

Просто невероятно, как у них сходятся мысли, это же почти нереально для совершенно разных людей - придумать одно и то же объяснение одинаковым поступкам!

— Кстати, — сказал он, уже нахмурившись. — А это кто такие?

Я хотел было сказать, что это люди Каваллоне, но на Гокудеру обратил внимание Дино.

— Ты ведь Дымовая Бомба? — немного задумчиво сказал он. — Кажется, мы раньше не встречались...

Гокудера недовольно на него посмотрел, особенно задержав взгляд на татуировке, которую Дино как будто нарочно выставил на обозрение, опершись локтём о заборчик.

— Дробящий Мустанг Дино, — с непонятной интонацией протянул он, но не успел ничего добавить, поскольку на наших плечах буквально повис сияющий от счастья Ямамото.

— Эй, если мы не поторопимся, то можем опоздать в школу!

Гокудера принялся вырываться и шипеть что-то нелицеприятное, а Ямамото продолжал нас подгонять. Я буквально чувствовал затылком взгляды Реборна и Дино, судя по всему, спокойным этот день не будет.

Мы прошли всего пару кварталов, Ямамото, к искренней радости Хаято, уже отпустил нас. Я успел рассказать, зачем приехал Дино, и даже поинтересовался у Гокудеры, что тот о нём слышал. Ничего нового о Каваллоне я не узнал, кроме того, что Хаято считает своими врагами всех, кто старше его. Ямамото косился на нас, явно придумывая, какую именно реакцию на наш разговор было бы прикольнее всего продемонстрировать, как нас нагнала пронзительно-красная гоночная машина.

Когда я услышал душераздирающий визг тормозов, то меня охватила такая паника, что я даже не мог пошевелиться. Грёбаная фобия дала о себе знать очень не вовремя, особенно остро я почувствовал это, когда меня запихивали на заднее сидение. Всё произошло настолько быстро, что ни Гокудера, ни Ямамото не успели никак отреагировать.

***

Гокудера в ярости скрипел зубами, ничего другого ему просто не оставалось. Даже придурок Ямамото выглядел почти нормально, без своей идиотской улыбки. Какие-то ублюдки посмели похитить Джудайме! Да он их на атомы разнесёт, когда доберётся! Знать бы ещё, куда...

— Это машина якудза Мамокёкай, тут как раз их территория, — совершенно спокойно сказал непонятно откуда появившийся Реборн. — Якудза – это японская мафия. У вас, школьников, нет и шанса против взрослых мафиози. Оставьте это на полицию.

— Ещё чего не хватало! — разозлился Гокудера. Подумаешь, взрослые, умирают все одинаково, независимо от возраста и положения. — Обойдутся, чёрт их дери!!!

— Оставляю копов на тебя, малыш, — крикнул Ямамото, срываясь с места.

— Они твёрдо решили спасти Тсуну, — довольно заметил Дино, выходя из-за угла. — Потеряли самообладание, но ребята надёжные.

Савада недовольно вывалился с заднего сидения красной Феррари.

— Да что вы творите?! — раздражённо шипел он, потирая ушибленный бок.

— Прости-прости! — извиняющийся помахал руками Дино. — Но испытать их было просто необходимо.

— Ну что, теперь вы уверены, что у них обоих нет башни? — уже чуть спокойнее заметил Тсуна.

— Не беспокойся за них, — улыбнулся Дино. — Мамокёкай - всего лишь выдумка Реборна, так что они скоро вернутся.

Что-то в этих словах заставило Тсуну насторожиться, но он не смог понять, что именно.

— Ты везунчик, Тсуна, — продолжал радоваться Каваллоне. — В последнее время не так много членов Семьи, кто так беспокоится о своём боссе.

Кажется, Савада хотел возразить, но лишь покачал головой. Что-то не складывалось, и это доставляло ему беспокойство.

— Я совсем забыл сказать, — глумливо протянул Реборн. — Мамокёкай – действительно якудза, контролирующие этот город.

— Что ты такое задумал! — разозлился Савада. — Настоящие якудза? Это же не какие-то там хулиганы, у них могут быть проблемы!

— У кого проблемы? — усмехнулся Реборн. — У якудза?

— О господи, Реборн! — простонал Дино, хватаясь за голову. — Ну почему ты всегда так экстремален?!

Но сколько бы Савада и Каваллоне ни требовали ответа, Реборн нагло притворился спящим. Он, конечно, и раньше выкидывал всякие опасные для жизни штучки, но это была уже откровенная подстава.

— Ну ладно, - скривился Дино. — Пошли, теперь твоя очередь делать что-то для своей Семьи.

Пара звонков, и Дино уже точно знал, куда ехать. Савада сидел рядом с ним на пассажирском сидении и хмурился.

— Да ладно тебе, я же с тобой! — улыбнулся ему Каваллоне, но тот никак не прореагировал.

***

Гокудера петлял по каким-то переулкам, вслед за Ямамото.

— Эй, придурок! — крикнул он. — Мы точно туда бежим?

Он с трудом разминулся с мусорным баком и недовольно сморщил нос. Пахло здесь, пожалуй, получше, чем в порту, но тоже отнюдь не розами.

— Это самый короткий путь, — подтвердил спортсмен. — Положись на меня, я хорошо знаю город. В отличие от тебя, я здесь вырос.

— И где эти ваши якудза собираются, с детства знаешь, да? — скептически хмыкнул Гокудера.

— Что-то вроде того, — вечная улыбка Ямамото превратилась в хищный оскал, когда он ткнул пальцем в плакат, приклеенный изнутри окна дешёвого офиса на окраине. — Это здесь.

Когда Тсуна и Дино ворвались в здание, на ногах оставались только Гокудера, который громогласно обещал кому-то запихнуть динамит в жопу, и Ямамото, увлечённо колотивший своего оппонента головой о стену. Все остальные валялись по полу неопрятными кучами, и не все из этих куч подавали признаки жизни.

— Джудайме! — обрадованно завопил Гокудера, отшвыривая куда-то вяло брыкающееся тело. — Вы в безопасности!

Ямамото выпустил из рук рубашку противника, и тот, поскуливая, сполз ему под ноги.

— Ты в порядке! — радостно улыбнулся он, не обращая больше ни на кого внимания.

Дино потрясённо покачал головой.

— Твои ребята – это что-то! — сказал он наконец-то успокоившемуся Саваде. Тот лишь немного растерянно улыбнулся в ответ.

И только все уже расслабились, решив, что можно спокойно идти домой – в школу-то давно уже нет смысла – как нарисовались новые лица, и выглядели они уже гораздо внушительнее, чем те, кто, постанывая, валялся на полу.

— Эй, малявки, — скривился высокий мужик с пересекающим губы шрамом. — Чего это вы тут творите, а?

— Вот ублюдки, — раздражённо сунул в рот новую сигарету Гокудера. — Всё прибывают и прибывают!

Судя по его действиям, он предполагал, что скоро потребуется динамит, много динамита. Ямамото непринуждённо отламывал ножку от и без того сломанного стула, раз уж бейсбольную биту он сегодня не захватил.

— Оставьте взрослых взрослым, — возразил Каваллоне. — Это не вашего поля ягоды...

Он вышел вперёд и обратился к главному, игнорируя всех прочих:

— Я десятый босс Семьи Каваллоне, Дино. Всё произошедшее исключительно моя вина, поэтому я приношу свои извинения. Я готов оплатить больничные вашим людям, а также ремонт помещения.

— Семья Каваллоне? — фыркнул тип со шрамом. — Никогда не слышал. Здесь Япония, друг мой. Мы просто заберём деньги, но вы никуда не пойдёте.

— Жаль, что вы не согласны спокойно разобраться, — вздохнул Дино, доставая кнут. — Похоже, мне придётся применить силу.

Но поскольку здесь не было ни одного подчинённого Каваллоне, Дино не только не попал по противникам, но ещё и умудрился заехать кнутом по лицу себе, а так же Гокудере и Ямамото. Невредимым остался только стоявший прямо за его спиной Тсуна, которому опять пришлось пригибаться, чтобы избежать удара.

Якудза ржали, Савада смотрел на них исподлобья, бессильно стискивая кулаки, всё, что ему оставалось, это не показывать слабости.

— Эй, кумитё[1], ты видел? Он сам себя побил! — надрывался от смеха какой-то бритый наголо тип.

— Сделаем так, чтобы они больше никогда не смогли делать глупостей! — рыкнул тот самый главный, со шрамом, который оказался главой Мамокёкай. Он потянул из ножен настоящую катану, заставив Тсуну вздрогнуть. Никто так и не понял, почему на самом деле он отшатнулся назад, якудза думали, что от страха, но дело было в Реборне, выстрелившем в него Пулей Возрождения.

Когда Мамокёкай насели на него всей толпой, оказалось, что они только мешают друг другу. Тсуна бил, уворачивался от чужих ударов, подставляя одних своих противников под удары других. Его небольшие, но ощетинившиеся острыми костяшками кулаки били сильно и точно, ни одного удара не уходило в «молоко». Катана Кумитё застряла в мониторе его же компьютера, чей-то танто[2] теперь валялся на полу, один из якудза споткнулся о него и, падая, получил весьма тяжёлый удар по затылку от Савады. Оклемавшиеся после ударов Дино, Гокудера и Ямамото пристроились рядом с Тсуной, и, хотя на их лицах ещё оставались красные полосы от кнута, это явно не мешало им как следует вломить слишком много о себе возомнившим противникам. Якудза было много, но ребятам было на это просто наплевать, слишком уж сильно их всех захватил весёлый азарт.

— Почему вы расслабляетесь в одиночку, босс? — раздался из коридора голос Ромарио. — Это просто нечестно!

Пяти минут действия Пули с лихвой хватило на то, чтобы офис Мамокёкай был полностью разгромлен.

***

Второй раз Дино Каваллоне приехал в Японию всего через две недели после своего первого визита. Видимо, в преддверии нового года у него не было особых забот, в отличие от Тсуны и его друзей. До начала зимних каникул оставалось ещё больше недели, и все учителя буквально завалили их тестами, но Дино это, разумеется, совершенно не касалось. Он мог себе позволить самостоятельно решать, что и когда он хочет делать, так что однажды он свалился Тсуне как снег на голову и заявил, что им непременно стоит съездить в горы, когда ещё выпадет подобный шанс?

В горах было гораздо холоднее, чем в Намимори, хотя бы потому, что дул ветер. Тсуна засунул озябшие руки в карманы, жалея о том, что поленился взять с собой перчатки. Оказалось, что он уже так свыкся с тёплой погодой, что совершенно не подумал о том, что стоило бы утеплиться. Дино же на погоду было совершенно плевать, он даже не озаботился замотать шею шарфом и вовсю наслаждался дикой природой. Возможно, он и правда давно не устраивал себе подобного отдыха.

— Понимаешь, мой милый братик, — улыбнулся он, задрав голову к небу. — Я тут подумал, что неплохо было бы научить тебя паре приёмчиков с кнутом. Лишним уж точно не будет, да?

Савада пожал плечами и засунул руки поглубже.

— Думаешь, имеет смысл? — недоверчиво протянул он. — Ну, я имею в виду, чему-то серьёзному за один день не научишь...

— Да ладно тебе, — ехидно прищурился Каваллоне. — Иметь в рукаве пару тузов при нашей работе никогда не лишнее! Держи!

Тсуна на автомате поймал брошенный ему свёрнутый кнут. Кожа, которой оплетена рукоять, была изрядно потёрта, сплетённый конусом хост был длинный, метра два, а то и больше, да и вообще, вся эта красота показалась Саваде довольно тяжёлой.

— Это мой старый кнут, — пояснил Дино. — Значит так, тут главное - учитывать, что конец хвоста всегда слегка «гуляет», так что абсолютную точность удара кнутом очень сложно обеспечить. Кроме того, для работы с ним желательно иметь большое пространство...

Савада сосредоточенно слушал импровизированную лекцию, пробовал взмахнуть кнутом, чтобы почувствовать, как это – «тяжёлый кнут бьёт сам», и никак не мог поверить, что лёгким кнутом работать гораздо сложнее. Всё было вполне неплохо, пока Дино не решил, что Тсуне нужно больше практики, а для неё нужен подопытный объект.

Наверное, в этом была какая-то логика, а может быть, всё было лишь блестящей импровизацией, но Дино, ни минуты не сомневаясь, предложил свою черепашку. Вылив на Энцио немного воды из бутылки, тщательно рассчитав количество, так что маленькая черепашка просто стала немного больше, примерно по колено Тсуне.

— Не переживай, — сказал Дино. — Если не добавлять ещё воды, он больше не вырастет. А если что-нибудь пойдёт не так, моя Семья придёт тебе на помощь.

Энцио тем временем сосредоточенно топал в сторону Савады, с явно недобрыми намерениями. Тсуна глубоко вздохнул и повторил то, чему его учили – локтевой замах, охватывающий удар, который подхватил несчастную черепаху и отбросил её куда-то в сторону.

— А у тебя хорошая реакция, — довольно заметил Дино.

— Кхм, — внезапно нахмурился Савада. — Дино-сан, а кто выбирал место для тренировки?

— Реборн, а что? — удивился Каваллоне.

— Энцио упал в колодец, — прищурился Тсуна, разглядывая заросли. — Нам стоит свалить отсюда как можно быстрее!

Дино схватился за собственный кнут, но было уже слишком поздно.

***

Тсуна постарался устроить загипсованную ногу поудобнее, но это было непросто, вдобавок ему было обидно, что он оказался единственным пострадавшим, на его взгляд такой финал был просто нечестным. Да и с соседями по палате ему не слишком повезло, эти странные люди почему-то решили, что раз он младше их, то должен во всём подчиняться. У Савады уже через полчаса нахождения в палате чесались кулаки съездить кому-нибудь по роже. Он легко игнорировал своих одноклассников, но, во-первых, в школе всегда можно было на что-то отвлечься, здесь же не было ничего другого, кроме нарывающихся на проблемы идиотов, а во-вторых, его уже практически перестали дёргать из-за ерунды. Что именно было тому виной – его изменившееся поведение, или Гокудера, с повадками цепного пса, он старался не думать.

Так что когда двери палаты распахнулись, пропуская Дино и его подчинённых, Тсуна был искренне рад их видеть. Каваллоне долго пытался извиниться, но Тсуна только улыбался и говорил, что это просто ерунда. Его «товарищи по несчастью» судорожно забивались по углам и ёжились от недовольных взглядов и суровых лиц людей Семьи Каваллоне, а уж когда Дино протянул Тсуне пистолет, объясняя, что больница – одно из самых удобных мест, чтобы достать босса, их буквально вынесло в коридор.

Савада думал, что и теперь-то он сможет вздохнуть спокойно, но не тут-то было! Строгая и занудная старшая медсестра полчаса полоскала ему мозг. Вся её речь сводилась к тому, что, если его посетители и дальше будут пугать других пациентов, его выставят из больницы. Эти препирательства кончились тем, что его перевели в одноместную палату. Это был и правда отличный вариант, так что Тсуна снова кое-как улёгся и принялся ждать Гокудеру, который обещал принести ему пару книг.

Но сначала к нему заявились Реборн, И-пин, Хару и Сасагава, одетые, как священники. Хару несла какую-то околесицу о злых духах, чтобы его рассмешить, но старшая медсестра выставила и их, мотивируя это тем, что они слишком подозрительно выглядят. «И слава всем богам! — подумал Тсуна. — Сасагавы мне и в школе каждый день слишком много».

Потом появился Ямамото с огромным кораблём суши, которые в подарок Тсуне приготовил его отец. С его стороны это было очень мило, так что Савада не преминул попросить друга передать Тсуёши-сану его благодарность. Почти одновременно с ним в палате оказался взрослый Ламбо, выразил своё сочувствие и немного посокрушался, что пришёл без гостинца. За дверью палаты кто-то подозрительно перешёптывался, но Тсуна не успел об этом подумать, так как в палату буквально ввалился перепачканный в крови Гокудера с букетом некогда белых роз. Сам он, как и цветы, был изрядно окровавлен и побит, но упорно игнорировал просьбы обратиться к врачу.

Он так спешил и торопился, что ухитрился где-то хорошенько навернуться, Тсуну просто до безумия пугало, что он мог попасть под машину, раз настолько не смотрел по сторонам. Шум за дверью всё нарастал, пока не был перекрыт визгом главной медсестры. Оказывается, все остальные медсёстры, позабыв о своих обязанностях, столпились у двери в его палату и подсматривали в замочную скважину. В их жизни очень не хватало симпатичных парней, ну или просто личной жизни.

По какой-то альтернативной логике, виноват снова оказался Савада, так что его посетителей опять выставили, а Гокудеру насильно отконвоировали к врачу. Подхватив костыль, Тсуна поковылял из своей палаты, пока к нему не заявился кто-нибудь ещё. На спокойный больничный он уже не рассчитывал.

***

Хибари Томей нервно теребила красивыми тонкими пальцами идеально белый платок, это единственное, что выдавало её состояние – на лице каменная маска спокойствия, длинные чёрные волосы забраны наверх в сложную причёску, строгий костюм безупречен. Но на фоне тёмно-серой юбки белый платок, стиснутый пальцами до побелевших костяшек, выделяется настолько ярким пятном, что его невозможно не заметить. Кёя смотрел только на этот платок, смотреть на лицо матери у него не было ни малейшего желания.

— Ты ведь прекрасно понимаешь, как это выглядит, — строго сказала она. — Из-за твоего глупого упрямства Тошики-сан может попасть в неприятное положение.

Кёя молчал, ему совершенно не хотелось повторять много раз одно и то же, но она снова и снова что-то требовала от него. Эта женщина всё время говорила, что беспокоиться о нём, но задавала вопросы, совершенно не имеющие отношения к важным для него вещам. Она пыталась надавить на него, взывая к сыновьему долгу, но Кёя прекрасно знал, что отцу на него наплевать, ему вообще на всё наплевать, кроме его работы. Он испытывал к ней какую-то иррациональную нежность, но даже её было недостаточно, чтобы хоть как-то демонстрировать эти чувства.

— Вас совсем не волнует моё здоровье, матушка? — равнодушно спросил он, и платок в руках Томей снова пришёл в движение. Кёя умел быть вежливым, его этому хорошо научили, но даже его вежливость порой была безжалостно жестока.

— Я говорила с врачом, — холодно сказала мать. — Это просто простуда, нет ни малейшей причины ложиться в больницу. Если из-за этого будут говорить, что мы не в состоянии сами позаботиться о сыне...

Если Хибари Тошики волновал только бизнес, то Хибари Томей беспокоили слухи. Хибари Кёю беспокоила только дисциплина – каждый в этой семье выбрал что-то одно. И каждый практически ничего не знал обо всех остальных, и это явно было к лучшему. Потому что Томей действительно не хотела бы знать о любовницах мужа, его пристрастии к азартным играм и о том, что его бизнес не полностью легален, как и о том, что её сыну доводилось закапывать трупы в лесу. Тошики же не знает, да и не хочет знать, что его жена спит с молоденькими мальчиками, едва ли старше их сына, причём платит им за эти услуги, а совсем недавно начала пить, ему совершенно не интересно, чем занимается его сын и как часто он выбрасывает испорченные из-за чужой крови рубашки. Кёя же вполне мог бы узнать все эти маленькие, и не очень, секреты его семьи, но с некоторых пор ему совершенно безразличны эти люди, они для него практически чужие, он и появляется дома только потому, что таковы установленные правила, а правила нужно соблюдать, этому его тоже научили.

Томей сидела на стуле у кровати сына, натянутая, как струна, с безупречной осанкой и гордо вздёрнутым подбородком. Она смотрела на его спокойное лицо и думала, насколько же он похож на своего отца и насколько не похож, и внешне, и характером. От этих мыслей платок в её пальцах превратился в неопрятную тряпку и теперь годился только на выброс. Она встала, высокая, для японки, стройная, её движения были плавны, а шаги маленькие, будто на ней не юбка чуть ниже колен, а кимоно, из-за которого она не может ставить ноги шире. Она прошла к урне, стоящей в самом углу палаты, чтобы выкинуть испорченную вещь, поэтому, когда дверь палаты открылась, новый посетитель увидел её далеко не сразу.

— Хибари-сан, — сказал опирающийся на костыль подросток в больничной пижаме и с загипсованной ногой. — Ты не против, если я немного побуду у тебя? А то у меня так шумно...

Кёя ничем не показал своего удивления, он смотрел на визитёра с тем же безразличием, что и на мать, но Томей давно привыкла разбирать невысказанные эмоции, сначала мужа, а теперь ещё и сына, и почувствовала, что присутствие этого мальчика раздражает сына гораздо меньше, чем её собственное.

— О, простите, я не хотел вам мешать, — вежливо поклонился парень, увидев женщину, и взялся за ручку двери. — Я зайду позже.

Томей с силой кинула испорченный платок в урну, и это единственное, что она себе позволила, на её лице сияла идеально-вежливая улыбка, и говорить она начала тем тоном, который специально приберегала для родительских собраний:

— Не беспокойтесь, я уже ухожу, слишком много дел, к сожалению.

Она провела рукой по костюму, разглаживая едва заметные складки на юбке, подхватила со стула крохотную сумочку и направилась к выходу. У самой двери она обернулась к сыну.

— Я постараюсь придти завтра, хочешь чего-нибудь особенного? Быть может, фруктов или какие-то книги?

— Не стоит беспокоиться, матушка, — ровно сказал Кёя. — В этом нет никакой необходимости.

Мальчик со сломанной ногой, «европеец», – мысленно отметила Томей, вежливо открыл перед ней дверь и придержал, пока она выходила, снова поклонился и сказал: «До свидания, Хибари-сан». Его улыбка была практически так же вежлива, как и её собственная, а внимательный взгляд заставил женщину вспомнить о рентгеновском аппарате. Она остановилась рядом с дверью, якобы поправить шарфик, но на самом деле для того, чтобы успеть услышать начало разговора.

— Твоё стадо снова тебя достало, Савада?

— Мы ведь уже говорили об этом, Хибари-сан, некоторым хищникам тоже свойственно охотиться группами.

Томей спустилась вниз, проверила макияж у большого зеркала в холле больницы, прошла к парковке. Она водила всегда сама, маленькая причуда, показательная и тщательно выставленная на всеобщее обозрение. На переднем пассажирском сидении валялась папка с эскизами, а до встречи с клиентом оставалось ещё достаточно времени и километров.

Она знала Саваду Нану ещё тогда, когда та ещё была не Савада, а Ямадзаки, они даже учились в одной параллели. Да и сейчас старые школьные подруги время от времени собирались в так называемом «кулинарном клубе» или посещали общественные мероприятия. Восемь женщин, разного социального статуса, с разным материальном положением, профессиями и образом жизни. Их объединял безупречный вкус, отточенный ум и любовь к словесным играм: «Я тебе только намекну, а ты уж сама догадаешься».

Нана виртуозно изображала из себя восторженную дурочку, что так нравятся многим мужчинам, но при этом ни разу не изменила мужу. Хотя, учитывая, как нечасто он бывает дома, грех было не воспользоваться случаем, но у неё были принципы, и Хибари считала это достойным уважения. Когда же её спрашивали, почему она допустила такую ужасающую халатность в воспитании сына, то она неизменно отвечала одно и то же: «Во-первых, сына должен воспитывать отец, а во-вторых, неужели вы думаете, что я сделала бы что-то подобное, не имея веских причин?». Но недавно, на их последней встрече, Нана расстроенно вздохнула и сказала, что: «План провалился, больше вы не сможете упрекать меня за слабохарактерного сына». Вот уж воистину, «слабохарактерным» этот ребёнок не выглядел абсолютно, но раз в этом деле как-то замешан и её сын, Томей больше не будет задавать вопросов. Потому, что она уверена – есть вещи, которые она просто не хочет знать.


------------------------------------------------------------------------------------
[1] Кумитё – япон. букв. «старший начальник», обращение к главарю в иерархии якудза, синоним слова оябун.
[2] Танто (яп. 短刀 танто, букв. «короткий меч») — кинжал самурая. «Тан то» для японцев звучит как словосочетание, потому они никак не воспринимают танто, как просто нож (нож по-японски — хамоно (яп. 刃物 хамоно). Муляж танто с деревянным, пластиковым, а иногда тупым металлическим клинком применяется для тренировок в таких боевых искусствах, как айкидо, дзюдо и карате.

Глава 9, Глава 10, Глава 11, Глава 12, Глава 13, Глава 14, Глава 15, Глава 16, Глава 17, Глава 18, Глава 19, Глава 20

@темы: 2759, слеш/яой, твАрьчество, фанфики, нюхать брокколи!, настоящая мафия(тм), рипорно (KHR!)